Юрий Коротков - Подвиг

— Может быть, поздно уже… — неуверенно сказал Эдик. — Я вас стесняю, наверное…

— Нет-нет, что вы! — замахала руками Инна Михайловна. — Соня! Что же ты? Приглашай!

— Пойдемте, — улыбнулась Соня.

В комнате она закрыла дверь, вынула из шкафа стопку свежего белья и принялась стелить на диване.

— А-а… — начал озадаченный Эдик.

— Что? Нет-нет, мама в курсе, — успокоила его Соня. — Помогите, пожалуйста…

Эдик помог ей расстелить простыню.

— Но как-то… все-таки…

— Но вы же с серьезными намерениями? Да? Не просто так?

— Да… То есть нет, конечно… Но…

— Только я сразу предупреждаю — я сплю только у стенки, — деловито сказала Соня. — Вот эта подушка ваша, а мое место не занимать, хорошо?

Эдик попытался обнять ее. Соня мягко отстранилась.

— Я сейчас, — шепотом сказала она, погасила свет и вышла.

В коридоре привалилась спиной к стене, кусая губы. В комнате матери на полную громкость вещал телевизор.

Подождав немного, она вошла в комнату и включила свет. Эдик послушно лежал с краю.

— Я только хотела спросить, — сказала Соня. — Эдуард Александрович…

— Эдик.

— Эдуард Александрович, у вас что, с девушками в конторе напряженка? Или авторитет нельзя подрывать? Вы не можете просто подойти на улице к той, которая понравилась? Или времени нет в кино кого-нибудь сводить? Вы здоровенный, неглупый вроде мужик, кандидат наук, завлаб — почему вас водят, как телка на веревке, знакомиться? Как ваших мух-дрозофил, или как их там, в банку к самке сажают! Вам самому-то не противно?! Или у вас проблемы? — Соня задрала одеяло.

Эдик вцепился двумя руками в одеяло, вскочил на диване и сиганул к стулу с аккуратно сложенной одеждой, стал суетливо приплясывать на одной ноге, пытаясь, не выпуская одеяла, попасть в брюки.

— Не знаю, как там в вашей науке, — а я не аппарат для деторождения! Я человек!.. Куда же вы, Эдуард Александрович?

Эдик, красный как рак, судорожно застегиваясь на ходу, промчался по коридору на выход.

— Приятно было познакомиться! Приходите еще! — крикнула Соня вдогонку.

Инна Михайловна вышла из комнаты, растерянно глянула на распахнутую дверь.

— Опять! — в отчаянии закричала она. — Ты опять за свое!

— Оставь меня в покое! — Соня ушла в комнату и упала лицом в подушку. Плечи ее вздрагивали.

— Чего ты ждешь? Чего-то неземного? Не будет! Я всю жизнь прожила одна, я могу сказать: все, что нужно женщине, — это выйти замуж! Все твои завихрения, вся моя наука, все, все яйца выеденного не стоит! Только выйти замуж и рожать детей, а кругом пусть хоть трава не растет!.. Соня… Ну не плачь. Этот не понравился — другого найдем…

Соня обернулась и, уже не сдерживаясь, захохотала во весь голос.

Блоха открыл громадным ключом дверь, вошел в дворницкую — громадную комнату на первом этаже, заставленную снесенной сюда из окрестных домов старой мебелью, — и остолбенел на пороге.

В комнате был разгром, книги и вещи из стола и шкафов вывалены на пол. В потертом бархатном троне с деревянными львами по-хозяйски сидел молодой человек приятной наружности, аккуратно причесанный, в белоснежной сорочке под темным пиджаком. Еще двое копались в книгах и даже не обернулись на Блоху.

— Здравствуйте, Евгений Леонидович, — радушно развел руками молодой человек. — Что же вы, проходите, не стесняйтесь. Извините, я, наверное, ваше место занял, — он вскочил и указал на кресло.

— Вы нарушаете Конституцию, пункт шестой: неприкосновенность жилища, — спокойно сказал Блоха. — Предъявите ордер на обыск или пошли вон отсюда!

— Ну зачем же сразу в амбицию, Евгений Леонидович? — огорченно сказал молодой человек. — Мы к вам просто, по-дружески — так сказать, на огонек… К тому же это не «жилище», а служебное помещение для хранения инвентаря. И ключ мы совершенно официально взяли у вашего начальника…

Блоха сел в кресло и закинул ногу на ногу.

— Собственно, мы к вам по поводу вашей… — молодой человек развернул перед ним листок, — так сказать, прокламации… Странный вы человек, Евгений Леонидович, честное слово! Вот чисто профессионально любопытно: на что вы рассчитывали, когда писали эти… подметные письма и раскидывали? Что граждане прочитают это и выйдут на демонстрацию? А граждане прочитали — и принесли к нам. Вот, — показал он тонкую стопку листовок. — Все принесли. Ну, может, одна-две завалялись где-нибудь в подворотне. А знаете, почему принесли? Потому что — пошлость это. Безвкусица… «Тоталитарный режим», — с выражением прочитал он. — «Партократия»… Господи, «диктатура КГБ»! Вам самому-то неужели это оскомину не набило? А ведь хороших писателей читаете, — кивнул он на книги на столе, — Солженицын, Максимов! С идеями я не всегда согласен, но это же стилисты! Это какой язык!..