С нижнего этажа доносились звуки драки и дробовые удары молотков. Многие из окон нижнего этажа были уже заколочены, и узкие полоски света автомобильных фар проникали сквозь щели в древесине. Но входная дверь оставалась наполовину открытой — борьба за нее была в самом разгаре. Леон с Руби помчались в противоположном направлении, к задней части дома, где еще только начали заколачивать дверь на кухню.
Выругавшись, Леон бросился на дверь плечом, деревянная планка отлетела, задев пристава по лицу. Они выскочили в сад и в ночь, запнувшись на ходу о ступеньку. За ними неслись звуки ругани, что-то тяжелое швырнули им вслед, по-видимому молоток, но он просвистел мимо и упал в траву. За ними никто не гнался, но Леон тащил Руби за собой, помогая ей перелезать через заборы. И только когда позади остался добрый десяток садовых участков, они остановились и, обессиленные, растянулись на постриженном газоне рядом с декоративным прудом и статуей с рыбацким багром в руках. В отдалении все еще слышались голоса, удары молотка и звуки борьбы. Леон содрогнулся. Все бы ничего, когда ты молод и один. Но что дальше? Что будет, когда ты кого-то найдешь?
— Прости, — сказал он. — Я не знал, что они придут этой ночью.
— Теперь ты на самом деле бездомный, — отозвалась Руби, и он рассмеялся, и прижался губами к ее губам, и его колени промокли от росы, и Руби тоже смеялась, а он нежно касался пальцами ее сказочно красивого лица, и сходил с ума, и жил для нее, ибо она была всем, о чем он когда-либо мечтал.
До первой электрички оставалось еще несколько часов.
Они взялись за руки и пошли по направлению к Марилебон-роуд [18] Марилебон — лондонский вокзал; конечная станция Западного района; также станция метро.
. Справа от них, в Риджентс-парк, пели ранние птицы, а небо еще только начинали окрашивать лучи рассвета. Леон собирался проводить ее до двери дома. Таков был план, хотя они и не обсуждали это. Леон собирался лично убедиться в том, что Руби доберется до дома. В тепло и сухость. Целая и невредимая.
О, если бы только у него были деньги на номер в гостинице! Разве не здорово — снять номер, забраться в кровать и не вылезать из нее целый день? Целоваться и обниматься и заниматься любовью, пока не кончатся силы? Разве не здорово было бы иметь немного денег, чисто для разнообразия? Но если у Леона и не было возможности вернуться вместе с ней в постель, то по меньшей мере он мог отвести ее домой.
Но когда они шли мимо Музея мадам Тюссо, рядом с ними остановился «форд кортина», битком набитый ребятами. Леон взглянул на них с отвращением. Типы вроде этих по жизни так и норовили набить ему морду или свернуть шею.
— Милая, тебя подвезти?
— Куда тебе, лапуля? Эктон? Илинг? Гринфорд?
Руби бросила на Леона почти извиняющийся взгляд. Гринфорд, да. Она уезжала в Гринфорд, обратно, в реальную жизнь.
Таких типов он видел довольно часто, с виду они показались ему знакомыми — футболки с короткими рукавами, из-под которых торчали мясистые бицепсы, волосы, все еще остриженные перьями, на манер Рода Стюарта, короткие кожаные куртки, которые, казалось, были им на размер малы. Но с виду они были не особо пьяны. И Леон не мог отрицать, что ей с ними по дороге. Он не мог это отрицать.
— Все в порядке. — Руби дотронулась до его руки. У нее был слегка печальный и очень утомленный голос. — Они со мной ничего не сделают. Просто отвезут меня домой и спросят номер телефона. И я дам им неверный. Ладно, беби?
Леон кивнул, не рискуя говорить что-либо.
Солнце появилось над сводом Музея мадам Тюссо. После бурь прошедшей ночи ослепительные лучи августовского рассвета шокировали, напоминая о том, что лето еще не закончилось. Солнечный свет поблескивал в золотых локонах Леона. Руби прикоснулась к его волосам — явно гордясь делом рук своих, и он не мог не улыбнуться. Впервые в жизни ему казалось, что он выглядит нормально. Может, даже более чем нормально.
— Ну — начал он, — прости за — ты знаешь. За все.
— Да брось, все было здорово.
Руби обладала удивительной теплотой и мягкостью. Она была красивой девушкой и очень сильной, но именно эта ее теплота и мягкость словно приворожили его.
Руби засмеялась, и Леон подумал — ох уж эти красавицы. У них все так просто.
— Это было… чем-то новым для меня — произнесла она.
Парни терпеливо ждали ее в машине.
— Да, было здорово, — сказал Леон.
Как выразить то, что эта ночь для него значила? Как он потерял голову, как растворился в любви, и музыке, и сексе. Он был просто не способен облечь все это в слова. Впервые в жизни Леон не мог найти слов.
Читать дальше