Уолтер Керн - Мне бы в небо

Это притча о том, чем мы занимаемся. Выражаясь терминологически, мы даем нашим подопечным «комплекс навыков». Учим их искать работу и при этом не казаться умирающим от голода или чересчур покорным. Учим терпению, терпению и еще раз терпению. Есть правило, что за каждые десять тысяч вожделенного заработка человек, ищущий работу, должен потратить месяц, обзванивая друзей и агентства по найму, сотнями рассылая письма и резюме в ожидании звонка. Поскольку у большинства наших подопечных в прошлом — солидный шестизначный доход, поиски могут продолжаться годами и совершенно исчерпать сумму выходного пособия. Найти работу — само по себе работа, говорим мы; если сидеть сложа руки, будет только хуже, поэтому не вешайте нос. А если все же загрустили — простите себя. Вы всего лишь человек. Но в то же время — и сверхчеловек. Потому что у вас есть нетронутый потенциал, и он воистину бесконечен.

— То есть, иными словами, вы несете всякую чушь, — сказала Джулия, пока мы катили через Вайоминг. — Удивляюсь тебе. Удивляюсь тому, что у тебя такая работа.

— Я рассказываю, чему меня учили. Речь не о том, на что я надеялся. Это был панорамный взгляд в прошлое.

Когда мне в КСУ впервые разъяснили суть КВПР, это выглядело иначе, — КВПР предстали передо мной как этическая революция в американской деловой практике. Да, они служат целям обедневшего работодателя, сокращая количество потенциальных судебных исков от уволенных сотрудников. Да, по большей части компания-клиент утешается этой неуклюжей мерой, но так ли все плохо? КВПР ранят чувства людей? Нет, кое-кому они даже помогли. И не одному. Были исследования, которые это подтверждают.

Первое поручение по части КВПР занесло меня в край прерий — в Давенпорт, штат Айова, охваченный хронической депрессией город, где располагалась «Оцеола корпорейшн» — компания по производству тяжелой техники. Их экскаваторы и тракторы в огромном количестве скапливались у дилеров, предлагались за бесценок и все-таки не продавались. Корпоративные акции превратились в макулатуру. Были неизбежны сокращения — и грозный час настал.

Мне отвели маленький кабинет с бежевыми стенами, в задней части обшарпанного кирпичного здания фирмы, с видом на реку, и наказали позаботиться о семи сотрудниках, которых увольняли последовательно, по одному в день, и отправляли на консультацию, прежде чем их слезы успевали высохнуть. Это были мужчины средних лет, семейные, и все, за исключением двоих, спрашивали, в чем их вина, на что я отвечал: «Ни в чем. Вините ссудный процент. Низкие товарные цены. Общемировая проблема». Один из них, коренастый, с лицом, похожим на мясной пирог, в костюме, сшитом так, чтобы скрыть брюшко, ошибочно принял меня за священника, заставил преклонить вместе с ним колени и принялся читать молитвы по бумажке, которую вынул из бумажника. Другой спросил, рискну ли я позвонить его жене и повторить ей про ссудный процент.

Я в течение двух недель давал консультации. Компания отвела своим изгоям комнаты рядом с моим кабинетом — там они могли делать звонки, умолять о помощи, заполнять бесчисленные тесты и бланки, пытаясь обозначить свои плюсы и минусы, цели и устремления, привычки и чувства. Я оценивал эти записи, интерпретировал результаты и каждому вручил «карту самооценки», пять машинописных страниц, на память. Один из клиентов сжег свою карту у меня на глазах, но большинство жадно ухватило листки и принялось изучать с любопытством египтологов, которые разбирают иероглифы на гробнице.

Троим это, кажется, помогло. Они пережили последовательно раскаяние, гнев, отчаяние и, наконец, нечто вроде смирения, если не надежду. Мои ясноглазые выпускники. Настоящие бойцы. Четвертый предпочел гнев, и через несколько месяцев его арестовали агенты спецслужб — он въехал на дизельном тракторе в толпу, собравшуюся послушать одного из кандидатов в президенты. Еще трое остались для меня загадкой. Замкнулись. Как ни странно, именно они первыми нашли новую работу, в то время как двое моих лучших учеников так этого и не сделали — даже год спустя, когда я перестал следить за их судьбой.

Потом я научился не отслеживать бывших клиентов — так советовали ветераны нашего дела. К сожалению, этот необходимый навык — забывание — развился у меня не только благодаря силе воли, но и из-за прогрессирующей рефлексивной потери памяти. Я научился жить, устремляясь исключительно вперед, и не жалею об этом. У человека нет иного выбора, если он хочет работать; в наше время работа — это все. Попробуйте продавать акции прошлогодним покупателям. Невозможно. То же самое, что продавать тракторы предкам своих клиентов.