Джордж Хаген - Ламентации

— Ну, — выдавила она, — чтобы помочь мужу и не сидеть без дела.

— Миссис Ламент, ведь у вас трое детей. Наверняка забот хватает.

Директор школы натянуто улыбнулся и обещал держать с ней связь.

Через неделю Говард, дождавшись, пока дети уснут, поделился с Джулией своими опасениями:

— Милая, я думал о твоих словах насчет работы, и, знаешь, я целиком на твоей стороне…

— Конечно, знаю, Говард.

— Но вдруг кто-то из детей заболеет? И как же домашние дела? А вдруг мы надумаем переезжать? И что тогда? Мы ведь уже не будем легки на подъем!

— Милый, я вовсе не хочу мешать нашим переездам, — начала Джулия. — Но если я помогаю кормить семью, ты это учтешь, прежде чем решишь срываться с места.

Говард, собравшись с мыслями, кивнул. Джулия поняла, что раньше он над этим не задумывался. Но все же она надеялась на его здравый смысл.

— И не сомневайся, Джулия, — ответил он наконец, — такие решения мы принимаем сообща.

— Милый, я так рада твоим словам! — воскликнула Джулия, и они обнялись.

Джулия боялась, что Говард, таская семью с места на место, перестал прислушиваться к ее мнению. Но вот очередное доказательство его порядочности и крепости их брака. Трикси и Чип ни за что бы не пришли к такому согласию.

— Говард, — призналась Джулия, — вообще-то на работу меня не взяли.

У Говарда отлегло от сердца; он пожал плечами и улыбнулся.

— Не беда, — сказал он. — С теми американцами тоже пока ничего не ясно.

Когда в Эйвон-Хит опадали листья, их, по традиции, жгли на костре. Говард, углубившись в историю, увлеченно рассказывал сыновьям о том, как во время эпидемий чумы сжигали мертвые тела. Близнецы слушали затаив дыхание. Джулиус сделал из своей старой одежды чучело, чтобы его сжечь, и назвал мистером Хенли — в отместку за шесть жестоких ударов по пальцам, которыми наградил его директор школы, когда Джулиус в столовой кидался желе.

А Маркус завороженно смотрел на угли в костре — светящиеся кусочки дерева, черные снаружи, багряные внутри. Он мысленно рисовал чудесный огненный мир, населенный крохотными обитателями. Любуясь огнем, Маркус подсаживался так близко к костру, что Говард то и дело одергивал его: сапоги сожжешь! Уилл, ясное дело, перепугался, когда отец оставил его за старшего. Костер уже разгорелся вовсю, стал выше голов близнецов. Джулиус нашел длинную палку и ткнул ею в мистера Хенли, распевая заклинания, чтобы огонь полыхал сильней. В воздух взвился целый сноп искр. Уилл залюбовался мерцающим вихрем и вдруг заметил невдалеке еще один костер.

— Маркус! — крикнул Уилл. Тот не отзывался. Уилл осторожно приблизился к костру, и у него упало сердце.

Костер был с руками и ногами, ладони пытались загасить пламя.

Уилл схватил брата за руку и стал возить по земле, пока не потушил огонь. Куртка и брюки Маркуса были прожжены во многих местах, от лица пахло палеными волосами, но, не считая обожженных бровей и пары залысин, он был цел и невредим.

— Что ж ты не позвал на помощь? — крикнул Уилл, поставив брата на ноги.

Маркус изумленно таращился на него. Он оглянулся на большой костер, улыбнулся.

— Если можешь жить в огне — значит, ты бессмертен.

— Ну, ты-то не бессмертный, — возразил Уилл. — Изжарился бы, как сосиска! Фу, ну от тебя и воняет!

Уилл повел братьев домой, смахивая пепел с их одежды и волос и с тревогой ожидая, что же скажет мама.

Но Джулия обратила всю злость на пострадавшего.

— Маркус! — бушевала она. — У тебя совсем ума нет? — И принялась что есть силы чистить Маркуса щеткой, будто пытаясь выколотить из него всю дурь.

Когда все легли спать, в дверь Уилла нежданно-негаданно постучался заплаканный Джулиус.

— Ты что?

— Маркус чуть не умер, — выдавил Джулиус. — Я возился с мистером Хенли и не заметил, что Маркус загорелся.

— Он жив-здоров, — успокоил его Уилл.

— Да, — всхлипнул Джулиус. — Но с кем бы я играл, если б он умер?

Уилл проводил Джулиуса в спальню близнецов. Маркус уже посапывал, приоткрыв рот. Уилл уложил плачущего Джулиуса, но тот успокоился, лишь зажав в кулачке маленького Кинг-Конга, которого дал ему Уилл. Уилл стоял на коленях возле кровати брата, пока тот не закрыл глаза.

Но у Уилла тоскливо ныло сердце, стоило ему вспомнить вопрос Джулиуса: «С кем бы я играл, если б он умер?» Значит, ему неважно, что рядом есть старший браг. Эти слова напомнили Уиллу о его месте в семье: один среди двух пар.

Спасение Маркуса вселило в Уилла мужество, и в январе он вызвался дежурить, давать звонки на уроки. Это была задача для храбрых — обегать школу со звонком, когда за тобой по пятам гонится ватага мальчишек в полной уверенности, что если б не звонок, то и вовсе не было б уроков, одни игры. Спасаясь от преследователей, Уилл призывал на помощь ловкость, быстрые ноги, а если ничего не помогало, то пускал в ход и сам звонок как оружие. На третий день, скрываясь от толпы, Уилл сделал крюк через бомбоубежище.