Эльфрида Елинек - Михаэль. Книга для инфантильных мальчиков и девочек

Мать & сын еще долго кувыркаются в постели в свое удовольствие. Ида Рогальски, прыская со смеху, шлепает сынка Михаэля по попе и по бедрам, Михаэль щекочет мамочке пятки. Вот весело-то! Великовозрастный малыш со встрепанными волосами мгновенно превращается в настоящего сорванца. Они возятся, и непонятно уже, где чья рука и кто сверху, а кто снизу. Полная неразбериха!

Чиновники службы социального страхования и служащие торговой фирмы отвечают на вопрос, кто их кумир. Густав говорит: мой кумир — Карл Шранц, он великий спортсмен, он не политик, я ненавижу политику. Хильда: мой кумир — все искренние, честные люди. Ханс: мой кумир, то есть мой идеал, — достичь чего-нибудь в своей профессии и еще — чтобы все хорошо складывалось. Тереза: мой идеал — порядочность и душевная чистота, сегодня эти качества уже редкость. Криста: мои кумиры — это люди, которые достигают многого, но этого никто не замечает. Это мои любимые писатели Ваггерль и Вихерт, а еще мой отец, потому что он всегда отличался прилежанием.

Всё, хватит, малыш, я ведь уже немолодая женщина, я уже задыхаюсь, мне такие юношеские забавы не по плечу. Брось, мамочка, даже если ты задыхаешься и пыхтишь, как старый мерин, если у тебя свалился парик, а челюсть плавает в стакане и если груди у тебя свисают до пупа, то все равно ты — моя мама. А мама у человека только одна. Госпожа Рогальски гладит своего Михаэля по влажным волосам и смачно целует его.

На вопрос о кумире отвечают рабочие. Карл: у меня нет кумиров, когда работаешь, то времени на это не остается. (Такое мнение высказывают многие.) Вернер: мои кумиры — великие спортсмены и еще — великие поэты, такие как Гёте и Шекспир, великие композиторы, такие как Моцарт и Бетховен, и потом еще — христианское учение. Тео: мой кумир — социализм, потому что я за мир и против социальной несправедливости, то есть против угнетения человека человеком. Кэте: мой идеал — это дети, потому что ничего более дорогого у нас нет. Гитте: мой идеал — это работа. Работа приносит мне радость. Ведь если работа тебя не радует, то и работать ни к чему. Герда: мой идеал — когда можно не идти на работу и остаться дома. Ханнелоре: мой кумир — современная Австрия. Потому что я прогрессивный современный человек.

Госпожа Рогальски основательно запыхалась от всей этой возни. Наконец ей удается выбраться из постели и ускользнуть в ванную. Надо помыться как следует. Она забирается в теплую ванну, и Михаэль трет ей спинку. Он, не переставая, радостно смеется. Он говорит: мамочка, сейчас ты у меня будешь такая чистая, как никогда, слово даю. Посмотри, что у меня в руках? Большая мочалка, Михаэль. Ну, мамочка, держись, процедура начинается. Михаэль трет свою мамочку так, что у нее скоро кожа до дыр протрется. Чтобы его мама была самой чистой в мире.

Вопрос о кумире задают в воскресенье венским прихожанам (перед собором Святого Стефана). Ханс: мой идеал — добро & мир. И чтобы в семье каждый вел себя как положено и чтобы у каждого было полезное для души увлечение, прежде всего музыка и искусство. Эгон: я раньше работал на железной дороге, там, кроме работы, никакой цели иметь было нельзя. Ханс: все прекрасное. Музыка, картины, но не эти, современные, а прежние, классические. Отто: все что угодно, только НЕ студенты. Ведь они должны всем показывать пример. Но они только молодежь будоражат и побуждают ее к беспорядкам. Хайнц: мои идеалы — это покой, мир и чтобы люди умели разрешать все конфликты мирным путем. Хильда: мой идеал — быть доброй, порядочной и трудолюбивой. Только тогда ты настоящий гражданин и многого добьешься. А те, кто ни к чему не стремится, пусть отправляются на все четыре стороны!

И вот наконец оба поколения — юное поколение Михаэль и старшее поколение госпожа Рогальски — рядком сидят у телевизора и пьют кофе. Они смотрят награждение победителей чемпионата Европы по фигурному катанию в записи. В такие торжественные моменты у госпожи Рогальски на глаза всегда наворачиваются слезы. Михаэль поддразнивает ее, он говорит разные гадости про фигуристок: мол, им приходится строить глазки судьям; мол, там, за кулисами, черт знает что творится. Госпожа Рогальски горячо возражает. Она говорит: посмотри на эту белокурую итальянку, какая она симпатичная, какой у нее шикарный костюм. А Михаэль в ответ: я бы ей оторвал эти ножки вместе с белыми ботиночками. Михаэль! Какие ужасные вещи ты иногда говоришь, боже мой! Ида Рогальски опять плачет. Она с укором смотрит на сына. Всегда кажется, что учишь детей только добру, только прекрасному, а потом оказывается, что они грубы и бессердечны.