Осаму Дадзай - Избранные произведения

— Не морочь мне голову! Безграмотная казуистика, вот как называется то, чем ты в данный момент занимаешься. Нет, правда, без шуток, что это за пятно наверху? Это действительно окуни? Уж во всяком случае, это не пожар.

— А вот и пожар. Не случалось ли вам задумываться над тем, почему количество воды в море не уменьшается и не увеличивается, несмотря на то, что бесчисленные реки и днем и ночью несут в него свои воды? Как, по-вашему, должно поступать море? Вода в него все вливается и вливается, вот оно и вынуждено время от времени выпаривать лишнюю воду. Видите — горит, горит! Ну и пожар!

— Но посмотри, пятно остается все время на одном месте! Что же, по-твоему, дым неподвижен? Сколько времени я на него смотрю, а оно не сдвинулось нисколько, так что и на стаю рыб уже не похоже. Скажи же мне, наконец, в чем дело, хватит этих дурацких шуток!

— Ну, если вы настаиваете… Это — тень от луны.

— Опять ты надо мной смеешься?

— Нисколько. Со дна морского не видно земли, но вот небесный свод находится как раз напротив и отражается в воде. Поэтому со дна можно увидеть не только луну, но и другие небесные тела. В Морском дворце по ним составили календарь и определяют время года. Видите — круг луны чуть на ущербе — значит, сейчас тринадцатая ночь.

Черепаха говорила как будто серьезно, и Урасима подумал, что, должно быть, на этот раз она его не обманывает. А если и обманывает, все равно куда приятнее было считать маленькое пятнышко, неясно вырисовывающееся в углу зыбкой зеленоватой небесной бездны, тенью от луны, чем стаей окуней или клубами дыма, — это более отвечало его утонченным вкусам и порождало приятно томящее чувство, похожее на ностальгию.

Внезапно стемнело, откуда-то с оглушительным ревом налетел яростный порыв ветра, и Урасима чуть было не свалился с черепашьей спины.

— Закройте-ка снова глаза, — строго сказала Черепаха, — мы у входа в Морской дворец. Когда вы, люди, исследуя морское дно, добираетесь до этого места, вам всегда кажется, что дальше уже ничего нет, и вы возвращаетесь наверх. Вы первый человек, который переступит эту черту, а может быть, и последний.

Урасиме показалось, что Черепаха перевернулась вверх ногами. И в этом перевернутом состоянии — животом кверху — поплыла дальше, так что Урасима, вцепившийся что было сил в ее панцирь, очутился в очень странном и неудобном положении человека, не успевшего завершить сальто-мортале, но, как ни странно, не упал, а совершенно непостижимым образом вперед ногами стремительно понесся куда-то вверх вместе с Черепахой.

— Можете открыть глаза, — услышал он ее голос и понял, что головокружительный полет в перевернутом состоянии закончился. Открыв глаза, он увидел, что по-прежнему сидит на спине у Черепахи, и они плывут куда-то вниз.

Его окружал тускло светящийся, словно предрассветный, полумрак, а под ногами что-то неясно белело. «Как будто вершины гор, — подумалось ему. — Или стоящие в ряд башни. Впрочем, башни не бывают такими высокими».

— Что это там — горы?

— Да.

— Горы у Морского дворца?! — от возбуждения голос его прерывался и звучал хрипловато.

— Да, — Черепаха быстро плыла вперед.

— Какие белые! Уж не снег ли на их вершинах?

— Да, нечего сказать, у людей, которым уготована высшая участь, по-видимому, даже голова устроена не так, как у простых смертных. Чудеса, да и только! Значит, по-вашему, на дне морском может идти снег?

— Ну, если на дне морском бывают пожары, то почему бы и снегу не пойти? — Урасима решил отплатить за насмешку. — Что тут особенного, ведь есть же в воде кислород?

— Даже если и существует какая-то связь между снегом и кислородом, установить ее практически невозможно. Так что глупо говорить об этом. Очень вас прошу, не отвлекайте меня подобными пустяками. Поразительно, насколько не развито чувство юмора у таких утонченных аристократов, как вы. «Пойти еще куда ни шло, а возвращаться страшно». Неужели вы находите, что это остроумно? Впрочем, ваш кислород еще хуже. Так можно договориться до чего угодно. — Словом, переспорить ее было невозможно.

Урасима опять горько усмехнулся.

— Но ведь те горы… — начал было он, но Черепаха снова захихикала.

— Горы… Те горы знать не знают о снеге. Они из жемчуга, только и всего.

— Из жемчуга? — удивился Урасима. — Ты, наверное, опять морочишь мне голову. Даже если положить друг на друга сто или двести тысяч жемчужин, такая высокая гора все равно не получится.

— Зачем же так мелочиться? Что такое тысяча или двести тысяч жемчужин? У нас в Морском дворце жемчуг не считают на тысячи. Мы здесь скупиться не привыкли и считаем его на горы — одна гора, две горы… Принято, что одна гора состоит из тридцати миллиардов жемчужин, но никто этого, конечно, не проверял. Так вот, если поставить друг на друга около миллиона гор жемчуга, то получится как раз такая вершина, как эта. У нас тут проблема — трудно стало найти место для жемчужных свалок. Ведь, в сущности, что такое жемчуг? — Рыбий помет.