Константин Семёнов - Грозненские миражи

— Молчишь? Мага, у тебя сигарета погасла.

«Ой, как же больно! Убьют, нефть Кулёк не получит, значит, не будет и денег. А Света одна не сможет…»

— Молчишь?

Боль из почти невыносимой стала невыносимой, издалека стала наползать спасительное беспамятство. Третий убрал пистолет и плеснул на него водой; второй снова разжёг сигарету, поднёс к глазу.

— Молчишь, свинья? — закричал первый, ударил Виктора в живот, бросил фотографию на пол и ткнул в неё сигаретой.

Окурок попал в Наташку и сразу прожёг ей лицо. Огонь немного подождал, будто раздумывая, и пополз дальше, превращая в пепел шею, тонкое тельце в лёгком платье, руки…

Виктор смотрел на фотографию, широко открыв глаза. Огонь ухмыльнулся злой чеченской улыбкой, перекинулся на него, связав нитью боли уже мало что соображающий мозг и корчащуюся на полу фотографию. И когда тоненькая огненная полоса оставила от Наташки только ноги и перекинулась на сына, Виктор чётко сказал.

— Я скажу, где деньги. Скажу! Только не надо детей жечь.

Через пять минут они стояли у двери на третьем этаже. Виктор поднёс руку к звонку и замер. Второй чеченец надавил ему на разбитый затылок, а первый угрожающе поднёс к фотографии зажигалку. Виктор закрыл глаза и нажал на звонок. Три коротких звонка, три длинных, снова три коротких и длинная почти бесконечная заключительная трель.

— Муха? — спросил из-за двери Павел и широко открыл дверь.

Третий чеченец, застывший пред дверью, распрямился, как пружина и нанёс ему сокрушающий удар в лицо.

В то место, где мгновение назад было лицо.

Павел пригнулся, кулак просвистел мимо, и в тот же миг третий, тяжело вздохнув, опустился на грязный бетонный пол. Звякнув, отскочил в сторону пистолет. Павлик оттолкнул второго, впихнул Виктора в квартиру и дёрнул дверь.

Он почти успел.

Оглушительно прогремел выстрел, пуля царапнула потолок, вниз полетела штукатурка, и Павел застыл.

— Стоять! — приказал первый, не сводя с него прицел. — Нохчи вуй? [24] Ты чеченец?(чеченск.)

— Нет.

— ГIаски, [25] Русский (чеченск.) — удивился чеченец. — В квартиру!

Дверь захлопнулась, отрезая их от внешнего мира. На Павла теперь смотрели два пистолета.

— ГIаски, — повторил первый. — Я думал, такие все вымерли.

— Зря думал, — сказал Павел. — Что надо?

— Деньги давай, шакал! — прошипел третий, держась рукой за бок.

Первый что-то резко сказал ему по-чеченски и третий нехотя убрал пистолет.

— В гости не пригласишь? — спросил первый и засмеялся. — Нехорошо, русский, нехорошо. Тогда давай деньги.

— Бери, — Павел вытащил из кармана несколько бумажек. — Больше нет.

— Русский, мне неохота тебя убивать. Но придётся. Сначала твоего друга, потом тебя.

— Давай.

Первый схватил Виктора за плечо, взвёл курок и приставил ствол ему к виску. Витька закрыл глаза.

— Давай, — повторил Павел. — Мне-то что?

— Ты мне нравишься! — снова засмеялся первый. — Как тебя звать? Но деньги у тебя есть, и ты их отдашь.

— Слушай, — сказал Павел, глядя только на него. — Меня тут знают все, и твой выстрел тоже слышали. Сейчас уже несколько человек звонят по телефону моему другу.

Вожак отвёл пистолет от Виктора, осторожно поставил курок на место.

— Дудаеву?

— Галаеву. Руслану Галаеву. Уходите.

— Какие у вас друзья известные! — ухмыльнулся чеченец; происходящее его явно забавляло. — У одного Галаев, у другого сам Умаров. И все нам мстить будут, да? Абу, тебе страшно?

В конце коридора скрипнула дверь, первый тут же дёрнул пистолетом и довольно засмеялся: в проёме, растерянно глядя по сторонам, стоял Игорёк.

— Сын? — спросил первый. — Иди сюда, мальчик.

— Деньги на кухне, — сквозь зубы сказал Павел. — Оставь его.

— Неси. Пацан пусть здесь стоит. Неси!

Чеченец, не отпуская пистолет, взял пакет, заглянул и отдал его второму. На лице его появилась довольная улыбка.

— Ничего, русский! — сказал он. — Не в деньгах счастье. Так у вас говорят? Ты мне нравишься, русский. Будь таких побольше, вы были бы почти людьми. Живи. Дала мукълахь кхин а гур ду вай! [26] Даст Бог ещё увидимся! (чеченск.)

Гулко, как вбиваемый в гроб гвоздь, щёлкнул дверной замок, и в квартире стало тихо. Виктор тяжело прислонился к стенке, сполз на пол и закрыл глаза. Павел смотрел куда-то мимо него бессмысленным взглядом, потом вздрогнул, развернулся и со всей силы въехал кулаком в стену. Замычал от боли, ударил ещё раз. Лопнули обои, на пол посыпалась штукатурка. Ещё удар.