Константин Семёнов - Грозненские миражи

Звонок прозвенел ещё раз. «Сейчас, сейчас!» — сказал Виктор, повернул замок и распахнул дверь.

Тяжёлый удар в лицо отбросил его к стене. Виктор ударился затылком и стал сползать на пол. Не вышло: чьи-то руки подняли его, и голова снова взорвалась от боли. «Хватит!», — услышал он как сквозь вату и потерял сознание.

Очнулся от льющейся на голову воды. С трудом открыл глаза: сквозь плавающие пятна и чёрные мушки смотрели на него три лица. В одинаковых чёрных шапочках, натянутых на самые брови, с одинаковыми нагло-безжалостными глазами и садистскими ухмылками. Близнецы.

— Очнулся, — сказал один и плеснул остатки воды ему в лицо. — Где деньги?

— Ка…кие деньги? — спросил Виктор.

Второй «близнец» ударил его по лицу, и голову полоснуло болью.

— Подождите, — заторопился Виктор. — Какие деньги? Нет никаких ден…

Снова удар, снова взрывается мозг, и сводит судорогой живот.

— Деньги!

— Подождите, — рот заполнился сладкой кровью. — Я не понимаю.

Второй снова поднял руку, и Виктор зажмурился. Удара не последовало.

— Квартиру продал? — спросил первый, Виктор кивнул. — Где деньги?

Ах, вот оно что? Они, наверное, видели, как грузили вещи и решили, что… Виктор даже обрадовался.

— Сейчас, — сказал он и попытался сесть поудобней. — Сейчас я всё объясню. Квартиру я продал давно, сегодня только вывозили вещи. Денег тоже давно нет, можете спросить у Саламбека. Саламбек Умаров, спросите у него.

— Кто это? — лениво спросил первый.

— Как? — удивился Виктор. — Его же все знают! Он в правительстве…

Резкий удар в лицо. Ещё один. Ещё.

— Не гони! Где деньги, собака?

Виктор в отчаянии закрыл глаза и тут же вздрогнул от чего-то холодного. Открыл глаза: прямо в переносицу смотрел ему ствол пистолета.

— Хочешь, пристрелю? — спросил третий. — Нет? Где деньги!

— Парни! — взвыл Виктор, получил болезненный удар по почкам, но не замолчал. — Да нету у меня денег! Нету, вы понимаете? Что я дурак — такие деньги с собой держать? Я их Саламбеку отдал!

— Из правительства? — спросил первый, и Витька, не обращая внимания на пульсирующую боль, закивал головой. — Не бреши! Где деньги?

Удары посыпались со всех сторон, и после второго или третьего он отключился. Очнулся опять от воды. «Близнецы» сидели на корточках на полу: третий поигрывал пистолетом, второй курил, первый разглядывал его документы.

— Михеев Виктор Андреевич, — прочитал первый и почему-то засмеялся. — Выписан из Грозного в 1993-м…. А где сейчас? Химки? Это где? Москвич, значит? Где деньги, москвич?

Виктор промолчал.

— Разворовали, суки, всю республику, теперь в Москву бежите? Шакалы! А это кто? Сидеть!

Второй легко ударил его по лицу, и голова снова взорвалась болью. Сильно, почти нестерпимо болел разбитый затылок, что-то не так было с животом, один глаз заплыл и видел плохо.

— Смотри, Мага, он обоссался, — засмеялся первый. — Виктор Андреевич, ты лучше не дёргайся, а то ещё сдохнешь. Так, кто это у нас?

Вытащил из бумажника фотографии, стал перебирать.

— Жена? А это дети?

Виктор вздрогнул и напрягся, первый бросил на него цепкий, как у хищника взгляд, закурил и вернулся к фотографии.

— Мальчик и девочка. Молодец! Девочка ничего, я б такой засадил! Хочешь, Виктор Андреевич? Нет? А то мы приедем в эти твои…Химки. Адрес есть.

Чеченец выпустил дым и с наслаждением садиста заглянул Виктору в глаза.

— Не закрывать! В глаза смотри, свинья! Любишь детей? Вижу, что любишь. Где деньги?

— У Саламбека.

Второй резким движением схватил его ладонь и ткнул в неё сигаретой. Руку обожгло дикой болью, Виктор коротко вскрикнул, стиснул зубы и замолчал. Чеченец прижимал сигарету всё сильнее и сильнее, боль заполнила всё тело, до самой последней клетки. Вытерпеть её, казалось, невозможно, и Виктор уже не понимал терпит он или уже нет.

— У Салабмека.

Трое смотрели на него с интересом, первый снова вернулся к фотографии.

— Не любишь ты своих детей, Виктор Андреевич. Ты деньги больше любишь, как все русские. Сдохнут они в твоей России. Баба твоя работать не может, а на родственников вам, шакалам, надеяться нельзя. Сдохнут твои дети без тебя. Или дочка проституткой пойдёт, чтоб жрать что было.

Боль затмила всё сознание, мысли путались. «Что он говорит? Ой, как больно… Наташка. Петя. Наташка…. А ведь они меня убьют. Убьют, и Света действительно не сможет одна. Убьют. Подожди, но ведь Кулёк же не оставит, Валька никогда не оставлял. Да? А состав с нефтью? Он даже не сказал, использовал, как придурка».