Константин Семёнов - Грозненские миражи

Валька резко отвернулся от стены, пола пиджака зацепила лежащую на доске стопку белья, и на пол, планируя, словно бабочка, упала распашонка. Витька смотрел на неё как завороженный, молчал.

— Полное равновесие! — повторил Валя, поднял распашонку, бросил на доску. — Неужели и я такую носил? Чего смотришь? Не прав? А ты когда последний раз ко мне приходил? Ты хоть знаешь, где я теперь живу? Ладно — это фигня, а вот Тапик… Муха, он же под тобой живёт, только на этаж спуститься. Ты когда последний раз спускался? Заходить, говоришь, он перестал? А на фиг к тебе заходить, когда ты кроме пелёнок и горшков ни хрена не видишь?

Виктор напрягся, взял с доски распашонку, аккуратно сложил и положил на место.

— Обиделся? Давай-давай — это ты можешь! А ты знаешь, какое теперь у Тапика «увлечение»? Нет? Да откуда тебе — вы же только на работе видитесь! — Валентин снова отошёл к окну, помолчал. — Пьёт он, Муха.

— Как? — опешил Виктор. — Он же на работе всегда нормальный?

— Не веришь? Можешь хоть сейчас пойти полюбоваться. «На работе»! А что у него в квартире анашой пахнет, тоже не знаешь?

— Почему?

— По кочану! — Валька резко повернулся, пиджак опять зацепился за доску. — Чёрт! Муха, ты б зашёл к нему, что ли, поговорил…

— А ты?

— У нас с ним разговора не выходит. Он, как меня увидит, сразу выпить предлагает. Давай, говорит, взвесимся. Бесполезно. Муха, ты, правда, не понимаешь, что происходит?

Виктор встал, отодвинул доску к стене, растерянно поправил опять начавшую сползать распашонку.

— Это… это из-за Ани? Так он же сам….И она. А вы разве?..

Валька посмотрел на него долгим взглядом, застегнул пиджак и пошёл к выходу. Остановился на минуту у рисунка, поправил.

— Здорово, всё-таки! Знаешь, когда-то он один рисунок прямо на асфальте нарисовал, так тот, вообще, был…. Зайди к нему, Муха. Пока!

— Подожди, — опомнился Витька, — а выпить?

— Потом как-нибудь. Давай, Муха, пока. Зайди! — почти приказал Валька Кулеев и лёгким шагом побежал по ступенькам вниз.

Прошедшие полтора года промелькнули для Витьки Михеева, как один день. Длинный-предлинный, почти нескончаемый, насыщенный событиями под самую завязку день.

Диплом, расставание с институтом, распределение, работа. Знакомство со Светой, стремительный роман, свадьба. Рождение Наташки. Всё быстро, всё ровно, никаких тебе заморочек, никаких особых «страстей». Так, как себе и представлял. Так, как и должно было быть.

Конечно же, он не мог не изменить образ жизни. Вернее, он его не менял — всё произошло само, естественно. И старые друзья не то что ушли на задний план, они просто заняли в его жизни новое место. Особенно, когда родилась Наташка. Он прекрасно помнил тот день — жаркое солнечное воскресенье, душное от приближающейся грозы. Он даже помнил, что делал в тот момент — стоял у распахнутого окна и смотрел, как монтажники кладут последний пролёт нового моста. Именно в тот момент и позвонила из роддома мама. Так и осталось у него в памяти, что первая дочь родилась в тот момент, когда фактически был закончен новый, с детства ожидаемый мост. А что она была только первой, он не сомневался.

Вот же гад, Кулёк! Пришёл, понаговорил всякого, ничего толком не объяснил. Анаша… Может, придумал? С него станется — психолог хренов!

А если не придумал? Как же так могло получиться? На свадьбе Тапик был один — это точно. Подарок только от себя дарил. А Кулёк? Валька подарил шикарный подарок, Светка тогда аж завизжала. Ещё бы — магнитофон «Ростов»! Они на такой шиш бы денег собрали. Правда, Валька его не один подарил, с Русиком, но ведь и так ясно…. А вот что подарила Аня? И вообще — с кем она тогда была? С Валькой? Одна?

Стоп! Как же он мог забыть? За пару недель до свадьбы они с Кульком и Русиком сидели на лавочке. Курили, болтали ни о чём. Потом Русик куда-то ушёл, и Валька непривычно-задумчивым тоном спросил:

— Муха, ты не торопишься? А то они, знаешь, какие: сегодня одно хочу, завтра сама не знаю что.

— Ты про Аню? — догадался Витя. — Так я же не спортсмен, мне «Пиренеи» не нужны. Или как ты говорил — «Гималаи»?

— Ишь ты, запомнил, — усмехнулся Кулёк, пробуя что-то нарисовать веткой на асфальте. — Нет больше «Гималаев», Муха. Только ничего это не значит. Э, да что с тобой говорить! Вон Русик идёт.

И выбросил ветку.

Вот оно значит, как…. Нет, всё равно ни фига не понять! Что за люди, охота же им так всё запутывать. Ладно, надо будет, действительно, разобраться. Не сейчас, потом: сейчас Света придёт. И Наташка.