Сол Стейн - Другие люди

Она ждала.

Помоги мне!

— Что это за идея?

— Раз ты отпросилась на целый день… слушай, ты давно не была в зоопарке Бронкса?

— Давно.

— И я тоже. Почему бы нам не заскочить туда по пути в Уэстчестер? Ты не против?

— Ты хочешь взглянуть на всех этих животных-холостяков, которые смирились со своей судьбой?

— Что ты имеешь в виду?

Она говорит «да»? Чему она говорит «да»?

— Есть что-то патетическое в согласии жить в клетке. Или слоняться по вольеру, не решаясь сигануть через ров.

Я сказал ей, что поведу наш двухмашинный караван.

— Я знаю, как ты ездишь. Мне за тобой не угнаться.

— Я буду посматривать на тебя в зеркало заднего обзора.

— Спасибо и на этом.

Думал я о чем угодно, только не о ситуации на дороге. Однако нам удалось прибыть к зоопарку, не столкнувшись по пути со столбом или другим автомобилем. Мы съели по булочке с сосиской, выпили пива, а потом долго ходили, желая увидеть всех обитателей звериного царства. Потом, утомившись, уселись, вытянув ноги, на лавочку, чтобы понаблюдать за другими людьми, не менее странными, чем животные, которые проходили мимо.

— Куда теперь? — спросила, наконец, Франсина.

Мне случалось думать, что мои знакомые — элементы картинки-головоломки, которые невозможно сложить вместе, чтобы получить что-либо понятное. Но в данный момент выходило, что два элемента, сидящие на скамейке, могли, по меньшей мере, могли подойти друг другу.

От ее квартиры нам удалось избавиться, хотя и остались малоприятные воспоминания. А потому наш выбор естественным образом пришелся на мой дом.

Мы переступили порог, закрыли дверь, и я повернул ключ в замке.

— Ждешь кого-то еще? — спросила она.

— Сегодня нет.

Я не сводил глаз с ее великолепной спины, пока она пересекала гостиную, держа курс на книжные полки у противоположной стены.

— Хочешь что-нибудь почитать?

— Нет, — она повернулась ко мне. — Ты нервничаешь, словно школьник. Я думала, вы привыкли к стрессам, адвокат.

— К таким — нет.

— Чем же отличается данный стресс?

— Тем, что причиной ему — мы.

Франсина переплела пальцы рук. Потом взглянула на меня.

— Почему бы тебе не раздеться?

Я вспомнил, как это было в первый раз. Имя девочки вылетело из памяти, но я буквально видел, как она умоляла меня не раздевать ее, торговалась из-за блузки, потом бюстгальтера, джинсов, трусиков, словно моей целью была одежда, а не ее тело. Наконец, мы, два неумелых подростка, кое-как покончили с одеждой и занялись тем, что полагали сексом. Я тревожился, что она подумает обо мне, она, несомненно, что я подумаю о ней, мы боялись, что кто-то увидит нас, поймает и накажет за нарушение родительского требования никогда не раздеваться в присутствии персоны другого пола. А сколь много взрослых пар совокуплялись в темноте, не снимая ночной рубашки и пижамы? В гостиной темнотой и не пахло.

— Тебе станет куда как удобнее, — Франсина расстегнула блузку. Движение ее пальцев возбуждало меня. По телу пробежала дрожь.

Она скинула блузку.

— Сегодняшняя ночь не станет у нас единственной.

У нее прекрасная грудь, потому что сама она прекрасна.

— Что-то ты притих, — за блузкой последовала юбка.

— Кто мы? — спросил я.

Она сбросила туфли.

— Надеюсь, нас можно назвать влюбленными.

— Да, но что дальше?

Выражение ее лица подсказало мне, что вопрос мой не требует ответа. Я думал, она повернется ко мне спиной, снимая колготки, но она по-прежнему смотрела мне в глаза, движения ее казались абсолютно естественными, а женская стыдливость, к которой я привык за долгие годы, наоборот, теперь просто раздражала.

— Полагаю, мы находимся в процессе перехода от случайных встреч к чему-то более постоянному. Кто знает? Неужели вам, адвокатам, необходимо все разложить по полочкам? Снимай свою чертову одежду!

Только полный идиот мог так и стоять у двери. Я быстро подошел к ней, обнял. От кожи Франсины полыхнуло жаром. Я двадцать лет учился говорить точно и ясно, не выдавая истинных мыслей, но тут язык подвел меня, и я, целуя ее, прошептал: «Я тебя люблю».

Губы ее не шли ни в какое сравнение с губами других женщин.

— Твой костюм колется, — выдохнула она, оторвавшись от меня.

И Джордж Томасси, которого, как и его прародителей, учили, что нагота греховна, с невероятной скоростью выпрыгнул из одежды и повел Франсину в свою, с этой минуты переставшую быть прибежищем отшельника, спальню.