Покричал в ответ. На холме снова вскрикнули, но много ближе, чем прежде.
Оолу посмотрел сквозь щель в стене, не видно ли кого. Покричал еще. И тут видит: серая лошадь, вскрикивая, скачет к сараю.
Оолу со страху зарылся в сене. У лошади был звонкий голос, похожий на человеческий. Лошадь подошла к сараю и фыркнула так громко, что стены задрожали. Потом стала бревно грызть. Как раз над Оолу.
Оолу задрожал в сене. Лошадь обежала пару раз вокруг сарая, а потом бултыхнулась с ходу в реку.
Оолу стал смотреть сквозь щели, куда лошадь выйдет, на этот берег или на тот. Лошадь покачалась немножко на воде, а потом под воду ушла. И больше не показывалась.
Оолу со страху заснуть не мог, проворочался в сене до самого утра. Больше уж никогда на ночь не оставался на сенокосе, боялся русалки.
Я выразил искреннее сочувствие: в самом деле, обидно за русалку, которая хочет подставить свой круп лихому всаднику, но всякий раз нарывается на какого-нибудь Оолу, трусливого старика, дрожащего в сене.
Скромная русалка рассказала мне и о других превращениях. Некоторые из них были сомнительного свойства, и я не мог понять, какую радость доставляло славным, грациозным русалкам перевоплощение в окровавленную шкуру коровы или собаки, в барана с человеческой головой или в плывущую (!) по реке известняковую плиту, на которой лежала большая куча лошадиного навоза (такой фортель выкидывала, например, подружка детских лет полоскуньи-тряпичницы из Тыллусте). Русалка вполне со мной согласилась, хотя и сказала в оправдание, что «иной раз просто подмывает постращать этих негодяев, они ведь того заслуживают». Я ей тут же поддакнул. Из многих вариантов метаморфоз я привел бы здесь еще один, который кажется мне достаточно хитроумным и причудливым. И вновь почитаю обязанностью восхититься нашим русалкоклассиком, который знал о нем еще полвека назад. Как же широк был круг знакомств Эйзена и какое ангельское терпение проявил он, дабы уберечь от забвения все эти истории.
РУСАЛКА-РОГАЛИК (№ 96)
И. Проозес из Ору.
Пошел мужик лен вытаскивать из мочила возле реки Ригулди.
Идет берегом и видит: рогалик на земле лежит.
Мужик подумал: «Нельзя его здесь оставлять. Надо прихватить с собой!»
Поднял мужик рогалик. Что за чудо! Рогалик изо всей силы-моченьки влечет мужика в реку. Прежде чем мужик опомнился, он в воде оказался…
Вовсе не рогалик то был, а русалка.
Я признался скромной полоскунье-тряпичнице, что считаю воплощение в рогалик остроумным и прелестным: белая, вкусно пахнущая булочка — в этом таится что-то первозданно-женственное, недаром в песне поется: «Как булка белая была моя невеста, не видел я ее лет триста…»
— Может, тебе бы больше понравилось, если бы я тоже… — начала было русалка.
— Да что ты? Сноп это все-таки нечто… ну, взбадривающее и пышное, — поспешно вставил я и добавил, что трансформация в рогалик, на мой взгляд, заслуживает лишь второго места после соломенного варианта, никак не более того. Кажется, мое пояснение удовлетворило русалку.
— А как ты оборачиваешься?
— Просто нужно сильно захотеть.
— Только и всего?
— Но это очень утомительно, — объяснила она. — Прежде всего, я должна совсем себя лишиться… ну, собрать всю мочь и силу.
— Мочь и силу?
— Я не знаю, как еще сказать… И тогда я какое-то время витаю под знаком этой силы и мочи и все натуживаюсь и натуживаюсь, чтобы стать снопом. После сильной натуги пробегает своеобычная волна, [5] «Своеобычная волна» известна в гидродинамике как солитон. Ниже мы еще к ней вернемся.
словно котомка по поверхности воды, и тут я сразу становлюсь снопом. Часть силы и мочи всегда еще остается. Она продолжает витать. О ней я уже больше ничего не знаю, когда сама становлюсь снопом. При обратном превращении в русалку мы как бы снова сплавляемся вместе…
Как видно, объяснение давалось ей нелегко. Впрочем, это вполне естественно: ведь даже люди, наделенные от природы поразительным даром скоростного устного счета, не могут объяснить, как они это делают. А уж превращение в сноп или в рогалик, конечно, еще сложнее, где уж его понять простому человеку.
— А я могу взглянуть, какая ты из себя, когда в сноп оборачиваешься?
— Да ты уж не раз видел… — Русалка потупила глаза. — Как-то даже… завалился на меня спать… Когда ты первый раз бродил по берегу реки…
Я взял ее теплую и влажную, еще не высохшую после стирки руку, и мы долго сидели молча.
Заходящее солнце окрасило водную гладь в стыдливо-красные тона. Грудь русалки вздымалась. Над нами щелкал соловей.
Читать дальше