Энн Ветемаа - Вся правда о русалках. Полевой определитель

Но вернемся к культу волос. Помимо очаровательной силы, заключенной в волосах, этих роговых нитевидных производных кожи, возникших, вероятно, из кожных роговых чешуй (БСЭ. 3-е изд. Т. 5. С. 329), в которых таятся и другие чары. Как уже отмечалось, русалковеды относятся к фольклору с известной настороженностью, однако некоторые сведения, особенно из области народных верований, весьма любопытны. Оскар Лооритс пишет в книге «Народные верования эстонцев» (Тарту, 1932. С. 20): «По причине наличествующих в волосах магических сил оные суть весьма пригодное средство при колдовстве: дабы покорить себе душу другого, у него вырывают волосы, отстригают прядь и т. д. <���…> Наконец, вспомним стрижку наголо рабов

и обычай покрывать голову девушке, выходящей замуж, как бы символизирующий, что она уже не может распоряжаться своими волосами (вспомним также распространенное в не столь уж далекие времена выражение «забрить лоб»)».

(О. Лооритс писал свой труд в 1932 году. Похвально, что мы возродили прекрасный обычай стрижки волос. Этот метод применяют иногда к плохим людям, не соблюдающим правил нашего общежития, которых в воспитательных целях приходится изолировать от окружающих.)

О волшебном, или колдовском, влиянии волос на любовные отношения говорит и М. И. Эйзен в своем классическом труде «Старые верования в Эстонии». Он приводит значительное количество магических ритуалов, совершаемых с применением таящейся в волосах обольщающей силы для достижения желаемой цели.

В Вильяндимаа бытовал обычай, заключающийся в том, что девушка, жаждущая выйти замуж, должна исхитриться раздобыть немного волос с головы и тела своего избранника. Из измельченных волос, смешанных с мукой и свежим молоком, надлежало испечь лепешку. Ритуал выпечения был очень поэтичен: «Девице, что лепеху слепила, должно просунуться в печное устье сколь возможно глубже, а допрежь того, как печево в печь садить, надобно пронесть его промеж лядвий, напевая при том:

Представим себе слабо освещенную кухню, раскрасневшуюся от печного жара крепкую крестьянскую девушку, которая, протащив тесто между ляжек, сажает его в печь; на юном лице предчувствие будущих радостей — какая рустикально-кондовая и вместе с тем лирическая картина! Досадно, что наши художники прошлого столетия, хотя бы Оскар Георг Адольф Гофман, мастер жанровых сцен из деревенской жизни, не запечатлели такого сюжета.

Правда, Оскар Лооритс считает более правильным, чтобы волосяную лепешку уплела сама вожделеющая; возможно, что в этом есть логика, ведь, как известно, разные дороги могут вести к счастью.

Есть у Эйзена и другая интересная рекомендация, при выполнении которой нет нужды возиться с кондитерскими причиндалами. Вместо этого достаточно некоторое время подержать предлагаемое молодому человеку лакомство под мышкой, где оно, кроме волос, окажется еще с одним эффективным любовным средством — потом. Эйзен сообщает, что приворотное снадобье «содержится под мышкой на манер градусника у больного, а потом дается есть тому лицу, в котором желают любовь к себе пробудить». Иногда в кусочке лакомства делают «девять дырочек, прежде чем положить его под мышку, полагая, что тогда оно крепче подействует». Однако Эйзен считает необходимым предупредить, что возникающая таким образом любовная тяга «не дольше продлится, чем пока венчанье закончится». Впрочем, возможно, и этого достаточно. А теперь перейдем от эстонской кухни, которая, как выясняется, не такая уж пресная, как иногда сетуют, опять к русалковедению.

При определении видов прекрасновласых весьма существенным следует считать цвет волос.

Эстонские русалки большей частью светловолосы. Видимо, утверждение теоретиков географической школы, что цвет волос большинства русалок совпадает с цветом волос живущих в их ареале людей, справедливо. Этот тезис распространяется не только на прекрасновласых (волосы-то есть ведь у русалок всех видов), а имеет общий характер. Изучив данные статистики, мы приходим к выводу, что русалки Северной и Центральной Эстонии в общем светловолосые, в то время как темноволосые встречаются чаще в южных районах и на острове Сааремаа (например, блудливая толстуха). Эти данные совпадают с точкой зрения Карин Марк (см. напр.: «Zur Herkunft der finnisch-ugrischen Volker vom Standpunkt der Anthropolodie').