Софи Кинселла - Ты умеешь хранить секреты?

– Но я не лгу! Коныор, в чем дело?

– Дело в том, что я тебе не верю.

– Не веришь? – шипит Франческа. – Интересно знать почему?

И мне снова становится стыдно. Ужасно стыдно. Ведь во всем виновата именно я. Свое счастье сохранить не сумела, так еще и им жизнь порчу! Нужно что-то делать. Попытаться навести мосты.

Я громко откашливаюсь:

– Э... простите...

– Это еще что, черт возьми? – резко вскрикивает Франческа. – Кто там прячется?

– Я, Эмма. Бывшая подружка Коннора. Вспыхивает целый ряд светильников, и я вижу злобно

взирающую на меня рыжеволосую девицу, ее рука лежит на выключателе.

– Какого хрена вы тут делаете? Шпионите за нами?

– Лет. Поверьте, мне очень жаль. Я не хотела... невольно подслушала... Извините... – Я перевожу дыхание. – Дело в том, что Коннор тут ни при чем. Он просто хочет, чтобы вы были с ним откровенны. Пытается понять, что именно вам нравится. – Я заискивающе улыбаюсь, пытаясь выглядеть мудрой, всепонимающей старшей подругой. – Франческа, умоляю, объясните ему, чего вам хочется больше всего.

Девица ошеломленно раскрывает рот и поворачивается к Коннору.

– Хочу, чтобы она немедленно отвалила отсюда! Достала! – И она яростно тычет пальцем мне в грудь.

– О'кей, – растерянно лепечу я. – О'кей. Хорошо. Мне очень жаль.

– А по пути выключи свет, – добавляет Франческа, уводя Коннора в глубь зала.

Неужели собираются заняться сексом?

Пусть. Какое мне дело? Им свидетели не нужны. Да и я при этом присутствовать не желаю.

Торопливо хватаю сумочку и бегу к выходу. Нажимаю выключатель и вылетаю в фойе. Закрываю за собой дверь, поднимаю голову.

И замираю.

Быть не может!

Джек!

Идет, почти бежит по двору.

С решительным, почти ожесточенным лицом.

У меня не остается времени подумать.

Подготовиться.

Сердце выскакивает из груди. Я хочу что-то сказать... закричать, заплакать...

...сделать что-то.

Но не могу.

Он уже рядом!

Хватает меня за плечи и долго, пристально смотрит в глаза.

– Я боюсь темноты.

– Ч-что?

– Боюсь темноты, – повторяет Джек. – И всегда боялся. Держу под кроватью бейсбольную биту. На всякий случай.

Я, словно сбрасывая наваждение, трясу головой.

– Джек...

– Никогда не любил икру. И... и мой французский -просто позор.

– Джек, что ты...

– А шрам на запястье у меня с четырнадцати лет. Порезался, когда открывал пивную бутылку. В детстве я вечно прилеплял жвачку с обратной стороны обеденного стола тети Франсины. Потерял невинность с Лайзой Гринвуд в сарае ее дяди, а потом спросил, нельзя ли оставить себе ее лифчик, чтобы похвастаться перед дружками.

Я то ли всхлипываю, то ли смеюсь, но он, не сводя с меня глаз, продолжает:

– Никогда не надевал галстуков, что мать дарила на Рождество. Всегда мечтал быть на дюйм -другой выше, чем есть на самом деле. Я... не знаю, что означает слово «взаимозависимый». Время от времени вижу один и тот же сон, где я, Супермен, камнем падаю с неба. Иногда сижу на совете директоров, оглядываю стол и думаю: «Что это, черт побери, за типы?»

Он устало переводит дыхание. Сейчас его глаза кажутся совсем черными. Как бездонная пропасть.

– Однажды в самолете я встретил девушку. Девушку, которая изменила мою жизнь.

Что-то раскаленное жжет меня изнутри. Горло сжимается, голова раскалывается. Я так стараюсь не заплакать, но мое лицо жалко морщится.

– Джек, – с трудом выдавливаю я. – Я не... Я правда не...

– Знаю, – кивает он. – Знаю, что ты не...

– Я никогда бы...

– Знаю, – мягко повторяет он. – Знаю, что ты никогда бы...

И теперь, когда все сказано, слезы облегчения брызжут фонтаном. Он знает. Теперь все будет хорошо.

– Значит... – Я вытираю и вытираю лицо, а слезы все льются. – Значит... это значит... что мы...

Я не могу заставить себя договорить. Молчание становится невыносимым. Если он скажет «нет», не знаю, что со мной будет.

– Ну... ты можешь передумать и отказаться меня слушать, – объявляет наконец Джек с непроницаемым видом. – Видишь ли, у меня еше есть немало секретов. И к тому же не слишком красивых. Я нерешительно улыбаюсь:

– Ты вовсе не обязан что-то мне говорить.

– Обязан, – решительно отвечает Джек. – Обязан. Погуляем? – Он широким жестом обводит двор. – Видишь ли, на это потребуется какое-то время.

– О'кей, – бормочу я чуть подрагивающим голосом. Джек протягивает мне руку, и я, немного помедлив, беру ее.

– Итак... на чем я остановился? – бормочет он. – Ах да. Ну, вот это ты уж точно никому не расскажешь.