Хуан Онетти - Манящая бездна ада. Повести и рассказы

Вначале у этого типа, у первооткрывателя, возникла мысль о номере с возвращением в родную деревню и несколькими песо, которых не хватает на билет второго класса только в один конец, потому что выяснилось, что Рита абсолютно не способна устроиться в большом городе, и потому что возможность отделаться от нее раз и навсегда весьма соблазняла ее жертвы. Какое облегчение чувствовали они при мысли о том, что достаточно распроститься с несколькими песо, и жизнь гарантирует никогда впредь не сводить их с этим грязным, дурно пахнущим, навязчивым образчиком слабого пола. Многие поначалу отдавали то, что у них требовали, до раздражения легко, понуждаемые к тому суеверием. Но у каждого прибыльного дела есть своя необъяснимая полоса везений и неудач. Неожиданно люди стали выказывать тревожную склонность — они быстро соглашались и предлагали пройтись вместе до кассы с тем, чтобы там добавить недостающую сумму. Не раз и не два получалось так, что не только деньги благодетеля, но и ее собственные, те, которые она хранила, скомкав, в грязном цветном платке, уходили полностью на ослепительно белый кусочек картона с двумя, всегда невероятными, чудовищными словами: Санта-Мария. Такое бывало на втором году у Ретиро.

Так что этот первооткрыватель не один раз, едва оправившись от изумления, с отвращением проклинал людскую подозрительность и тот собственнический инстинкт, который побуждает людей требовать гарантий, даже милосердствуя. И как-то ночью, на пустой желудок и ясную голову, он решил, недолго думая, что номер может еще послужить, если его вывернуть наизнанку, как перчатку, ну, вроде бы поменять местами голову и хвост. Итак, она уже не была сокрушена безразличием и враждебностью большого города; она только что приехала, и угроза поражения еще только нависла над нею, пока же она удивленно глядела на дивные, недоступные стремительные блага цивилизации. Таких, как Годой, которые никуда не торопились и любопытство которых простиралось настолько, что они сопровождали ее до такси и давали шоферу денег на поездку, было немного. Подновленный номер оправдал себя на трех станциях, на которых она работала ежедневно — зимой, весной и летом.

Вероятно, первооткрывателя уже не было, когда на балансе, подводимом в полночь на ресторанном столике неподалеку от парка, стала сказываться конкуренция. Во всяком случае, по ту сторону столика всегда сидел мужчина, на лице которого было написано презрение, разочарование, а то и угроза, и его не удавалось умилостивить ни скудными пачками кредиток, разглаженных пальцами, ни на ходу придуманными оправданиями, ни заверениями, что она научится. Кроме того, иногда беспокоила полиция. До тех пор, пока первооткрыватель или какой-нибудь другой мужчина покровительственно, по-отечески не посоветовал ей перебраться на площадь Конституции. Наверно, он имел в виду поезда, прибывающие из Мар-дель-Плата и набитые удачливыми игроками. Так или иначе, но она согласилась переменить место; к тому же она уже жила в южной части города, пронизанной терпким запахом Риачуэло. [30] Риачуэло — река, протекающая по Буэнос-Айресу.

Тогда-то сразу, а может, несколько месяцев спустя, появился Амбросио. Изобретатель вошел в жизнь женщины, как любой другой ее избранник, — человек вполне приличный, если смотреть издали. Осторожно используя те немногие средства, которыми мы располагаем, можно воссоздать его образ, представив себе низкорослого парня, здорового, молчаливого, косматого. Можно вообразить его не просто молчаливым, а почти немым, постоянно сидящим в своем углу с задумчивым видом человека, которому никак не удается вцепиться в хвост ускользающей мысли. И опять-таки, не просто тихого, а такого, о котором поневоле думаешь, что он еще не выучился говорить или что он давно и упорно пытается создать язык, на котором единственно и можно выразить те идеи, что его еще не посетили.

Он мог сойти с какого угодно поезда, с каким угодно прошлым за плечами, с каким угодно небольшим и едва ли имеющим к нам отношение жизненным опытом, и с ним он появился в высоком освещенном туннеле, где она выжидала, оценивала, нападала. По обыкновению он шел быстро, неосмотрительно приближаясь к тому квадратному метру каменных плит, который уготовила ему судьба, дабы он исполнил свое предназначение. И как и было предначертано, он несколько помедлил, подойдя к первой ступеньке: таинственные летние сумерки трепетали в листве и реяли на открытом воздухе площади, всколыхнув столько вековечных несбыточных надежд, объяв его и удержав его шаг. Он сознавал, что колеблется, выбирая между женщиной, вереницей приятелей и второй женщиной, у которой он мог бы попросить денег; и не сознавал, что колеблется, выбирая между своим истинным рождением и бытием в пустоте.