Владимир Глейзер - Hohmo sapiens. Записки пьющего провинциала

Циркуль воспрянул телом и духом и даже предложил оплатить выкуп, принимая вину на себя по линии навязчивого гостеприимства, выходящего за нормы запрещающего дорожного знака. Я резко отверг заманчивое предложение, вернулся в видеосалон и позвонил Исаеву:

— Вова! Гаишники уперли у меня автомобиль. Я стоически переношу краткую, как мне кажется, разлуку, но твой и мой друг Циркуль показательно впал в транс и просится к маме. Представляешь, как себя чувствуют другие убогие владельцы утилей? Ведь гады не берут дорогие модели, боятся новых русских, а наживаются на страхе сирых и бесправных. Еду к начальнику ГАИ. От него буду звонить Шахраю. Ты его либо предупреди, либо сам посиди на телефоне Комитета.

Приехали. Еле пробились к начальнику. Встретил нас стоя, надевая фуражку:

— Что там у вас? Быстро. Я тороплюсь на облисполком.

— Не стоит торопиться. Я помощник народного депутата В. А. Исаева, члена Комитета по законодательству Верховного Совета РФ. У меня незаконно эвакуировали автомобиль ВАЗ двадцать один ноль один, госномер Р-четыре-один-один-четыре-СА. В автомашине находилось триста шестьдесят два грамма зубного золота, привезенного мною официально со всеми документами сопровождения в управление здравоохранения. По пути я сделал остановку, чтобы оправиться и причесаться, в видеосалоне товарища Циркуля, свидетеля происшедшего преступления. Да-да, именно преступления, так как ваш коммерческий альянс с частной фирмой с последующим дележом наживы таковым и является.

— Какое еще золото, какое преступление?

— Мне не нравится развитие нашего разговора. Чтобы вы не приняли меня за самозванца и тушинского вора, позвоните по своей вертушке, узнайте номер телефона председателя Комитета Сергея Михайловича Шахрая, и продолжим беседу с его участием.

Наложил в штаны, ничего не понимает, звонит, дают московский телефон, рука трясется, набирает.

— Комитет по законодательству, приемная Шахрая.

— Передаю трубочку саратовскому помощнику депутата Исаева!

Беру. На другом конце — Вова!

— Сергей Михайлович! — балагурю. — Здравствуйте, это Глейзер.

— Здравствуйте, Владимир Вениаминович. Рад вас слышать, — отбалагуривает Исаев. — Что случилось?

Излагаю происшествие, обвиняю ГАИ в незаконной коммерческой деятельности, говорю, что машину с золотом буду вскрывать только в присутствии понятых, передаю трубку хозяину кабинета. На наших глазах подполковник усыхает до младшего лейтенанта. Участвует в диалоге с Лжешахраем эмоционально, по-военному повторяя только одно слово: «Слушаюсь!» Оттенки — от рапортности до трагедийности. Кладет трубку. Мне:

— Ваша машина будет в неприкосновенности доставлена на трейлере по адресу, указанному товарищем Шахраем. Приношу свои извинения. Незаконную фирму закроем. Полный доклад Верховному Совету по этому вопросу передам вам лично через неделю.

По пути ко мне домой на машине с мигалкой (а именно этот адрес указал «товарищ Шахрай») мы подцепили двух знакомых понятых выпивох, купили жигулевского пива и разместились в креслах-качалках на лоджии моей квартиры на седьмом этаже.

Торжественную церемонию разгрузки «копейки» с эвакуатора мы встретили дружеским залпом откупориваемых бутылок. О золоте ни один зуб не вспоминал. Чего не было, того и не было.

В отличие от древнегреческого скульптора Мирона, изваявшего знаменитого «Дискобола» путем отсечения от каменной глыбы всего лишнего, я своего пиздобола не досек, и утомленный одной думой Исаев перевыборы на второй срок вульгарно проспал, опоздав на теледебаты с основным конкурентом — состоятельным жириновцем.

Не Чацкий — Вова к тетке в глушь-Саратов не поехал.

Друг Борис не потерял доверенного лица и пристроил выпавшего из гнезда кукушки простофилина на неприметную должность в своей администрации.

Рука Москвы отсохла.

Очаровательный аферист Адольф Вайденфельд, не изменяя своей харизме мошенника на доверии, начинал свою трудовую деятельность секретарем комсомольской организации магаданских приисков. Жестокий приступ аппендицита свалил кабинетного золотоискателя во время дележки неучтенных самородков с секретарем партийной организации. В результате чего дольщик был отправлен с запущенным перитонитом на Большую Землю в теплом больничном халате голым как сокол и при смерти.

Вернувшись с того света идейно разложившимся, Адольф в сердцах сжег все мосты, начиная с партийного билета. О чем горько сожалел, перейдя на скромную, но не менее золотоносную хозяйственную деятельность в родном по матери городе Саратове. По отцу — покойному шуцбундовцу Якову Ивановичу — Адольф, как и его знаменитый тезка, был австрийскоподданным и сыном чудом уцелевшего героя социал-демократического февральского вооруженного мятежа. Из школы Адик, балбес и второгодник, после окончания седьмого класса в семнадцать лет попал в учащиеся монтажного техникума. И сразу по получении справки о завершении образования старшая сестра Анька увезла его к мужу-геологу на Колыму со словами: «Лучше самоходом, чем по этапу!»