Горан Петрович - Различия

Мальчик смущен. Инвалидное кресло повернуто как обычно, все тщательно, до соринки, выметено, каждый листок вымыт, все горшки с растениями стоят на своих местах, все разные, один, два, три, четыре, пять, все пять, наперечет, вот они, не может быть, чтобы господин обнаружил пропажу шестого, прошлогоднего, раньше он такие вещи замечал сразу, теперь стал хуже видеть, так что, пожалуй...

— Музыка. Ты не завел музыку, дорогой мой... — хриплым голосом бормочет старик.

— Ох, да! Музыка! Сию минуту! Простите, Маэстро... — Мальчик хлопает себя по лбу с облегчением, потому что исправить любое другое упущение он был бы не в состоянии.

И тотчас исчезает в доме. Больше не появляется. Но зато вскоре оттуда доносятся звуки проигрывателя — мелодия, не слишком тихая, не слишком громкая, как раз такая, что старик ее ясно слышит.

Брамс.

Третья симфония.

Третья часть.

Струнные.

Скрипки. Альты. Виолончель...

— Му-зы-ка... — тихо произносит старик,слог за слогом, и на миг закрывает глаза. — Музыка.

Внизу ее едва слышно. Все эти люди болтают без умолку, то галдят, перебивая друг друга, то выговаривают слова медленно, чуть ли не по буквам... Кому какое дело до неподвижного старика на террасе, до усталых растений и пяти облупившихся цветочных горшков, до Брамса с его элегичными струнными, до скрипок, альтов и виолончели... Кому какое дело до чего угодно, если его самого в данный момент это не касается?

Правда, если кто-нибудь вдруг поднимет взгляд, а бывает, такие любопытные находятся, то через балюстраду большой террасы видны и растения, и расписанные узорами цветочные горшки. Виден и неподвижный старик в инвалидной коляске с маленькими колесиками. Через раскрытую настежь французскую дверь видны края занавесок из бледно-желтой парчи, массивная мебель, потемневшее серебро в застекленной горке, ряды книжных полок, старинные стулья в полотняных чехлах, на стенах пейзажи в сдержанных тонах с видом Гочи и гобелены с охотничьими мотивами... Видна и роскошная хрустальная люстра, и прекрасная цветная лепнина в комнате на втором этаже обветшавшей виллы в стиле классицизма, точно посередине между Купальней и замком генерала Йована Белимарковича.

А если прислушаться, отключиться от царящего вокруг гама, то улавливается или, скорее, угадывается льющаяся сверху элегичная мелодия. Да, скорее угадывается, потому что музыка совсем не громкая. А высохший старик в коляске, с трудом приподняв с колен руки, медленными, тяжелыми движениями словно дирижирует воображаемым оркестром. Кроме того, нечто похожее на улыбку в уголках его губ говорит о том, что он доволен тем, как нарастает, как развивается мелодия, как один инструмент подхватывает ее вслед за другим и тут же передает третьему, как вся Врнячка-Баня и шире, все окрестности этого местечка в предгорье Гочи, вдоль долины Западной Моравы, как вся страна, да и весь мир, отчего бы и не весь мир, медленно заполняется звуками струнных, в которые порой вплетается голос рога или фагота. Да, бывает, встречаются такие, кто все это может увидеть, услышать или угадать, но их внимание тут же переключается на что-нибудь еще. Вот, например, на лестнице, примерно посередине, стоит один из здешних уличных артистов, человек, одетый как художник, он неподвижен, застыл с поднятой кистью. Если опустить монету в картонную коробку у его ног, он начинает двигаться, будто пишет воображаемую картину... Вокруг собираются зеваки. Дети смеются. Показывают пальцами. Пробуют его передразнивать. Взрослые, развеселившись, аплодируют. Щелкают фотоаппараты, жужжат видеокамеры.

— Как оригинально придумано. Ну, этот артист, на лестнице к вилле Белимарковича... Стоит неподвижно, как статуя... А когда начинает рисовать... — объясняет потом кто-то, вернувшись домой и показывая фотографии или короткий фильм о пребывании в Врнячка-Бане.

— А там кто, на заднем плане? Тот человек на террасе? — спрашивает этого «кого-то» другой «кто-то», разглядывая фотографии или просматривая фильм об отдыхе.

— Где? — недоумевает вернувшийся из Бани. — А, да. Вспомнил. Это, как бы тебе объяснить, один старик, он там, наверху, на террасе, все время, как ненормальный, то разводит руки, то их соединяет... А вот это, это уже панорама окрестностей. Снято возле виллы генерала Белимарковича...

— Белимаркович? А он кто такой?

— Не хочу врать, точно не знаю. Там внутри есть комната-музей. Но стояла такая хорошая погода, мы туда не пошли...