Норман Мейлер - Нагие и мёртвые

- Неплохая идея, - сказал Рот.

Не зная, что бы сказать еще, он стоял несколько секунд в нерешительности, потом сел на песок. Гольдстейн продолжал работать, тихо напевая что-то себе под нос.

- Ну, что ты скажешь о нашем назначении? - спросил он.

- Ничего хорошего. Я ожидал этого, - ответил Рот, пожав плечами. Он был невысокого роста, с несколько сутулой спиной и длинными руками. Все в нем казалось каким-то унылым, скучным: и длинный нос, и мешки под глазами, и выдвинутые вперед плечи. Из-за коротко остриженных волос сразу же бросались в глаза большие уши -Нет, мне не нравится наше назначение, - повторил он несколько с вызовом. Всем своим видом Рот напоминал больную угрюмую обезьяну.

- А я считаю, что нам повезло, _ мягко возразпл Гольдстейй. _ В конце концов, нам ведь не придется участвовать в самых жарких боях. Я слышал о штабной роте много хорошего, да и ребята в ней в большинстве с образованием.

Рот захватил горсть песка и начал медленно просеивать его сквозь пальцы.

- Что толку обманывать самого себя? - спросил он. - По-моему, каждый шаг на военной службе - это шаг к худшему... А уж этот шаг будет, наверное, к самому худшему. - Рот говорил таким замогильным голосом и так медленно, что Гольдстейн с нетерпением ждал, когда он кончит.

- Нет, нет, по-моему, ты смотришь на это слишком пессимистично, - сказал Гольдстейн. Он взял каску и начал забивать ею колышек. - Прости меня, но, по-моему, так на вещи смотреть нельзя. - Ударив несколько раз по колышку, Гольдстейн остановился и свистнул от удивления. - А сталь-то на касках не того... слабенькая, - заметил он разочарованно. - Смотри, какие появились вмятины от колышка. - Он показал каску Роту.

Рот презрительно улыбнулся. Гольдстейн со своей воодушевленностыо раздражал его.

- Одни только красивые слова... - разочарованно сказал он. - В армии как сядут тебе на шею, так и не слезут никогда. Возьми, к примеру, корабль, на котором мы пришли. Ведь нас напихали в него как сельдей в бочку.

- По-моему, начальство сделало все, что можно было, - заметил Гольдстейн.

- Это по-твоему, а по моему - нет, - возразил Рот и замолчал, как бы подбирая наиболее убедительные слова. - Ты заметил, в каких условиях находились офицеры? - спросил он. - Они спали в каютах, а мы, как свиньи, в трюмах. А все это для того, чтобы они могли чувствовать свое превосходство, считать себя людьми особого сорта. Это тот же прием, которым пользовался Гитлер, чтобы внушить немцам мысль об их превосходстве. - Произнося эти слова, Рот, вероятно, думал, что изрекает нечто необыкновенно мудрое.

- Но ведь как раз этого-то мы и не можем допустить, - возразил Гольдстейн. - Мы ведь воюем против этого. - Затем, как будто вспомнив о чем-то, он сердито нахмурил брови и добавил: - А-а... не знаю, по-моему, это просто банда антисемитов.

- Кто, немцы?

- Да, - ответил Гольдстейн не сразу.

- Ну что ж, это одно из объяснений, - произнес Рот с видом наставника. - Хотя все это не так просто, как кажется.

Гольдстейн не слушал его. Лицо его заметно помрачнело. Минуту назад он был бодрым и веселым, а теперь хорошее настроение неожиданно пропало. Рот продолжал говорить, и Гольдстейн время от времени согласно кивал ему головой или поддакивал, но это не имело никакой связи с тем, что говорил Рот. Гольдстейн размышлял над происшедшим сегодня днем эпизодом. Несколько солдат разговаривали с водителем грузовика, а он, Гольдстейн, случайно услышал их разговор. Водитель, здоровенный парень с круглым красным лицом, говорил новичкам о том. какие роты лучше, какие хуже. Уже выжав сцепление и начав потихоньку двигаться, он крикнул ребятам:

"Надеюсь, что вы не попадете в шестую роту: туда всех этих проклятых евреев суют!" Раздался дружный смех солдат, а один из них крикнул: "Если меня назначат туда, я лучше уволюсь из армии!"

Все снова громко загоготали. Воспоминание об этом случае вызвало у Гольдстейна возмущение, он покраснел, негодование смешалось в нем с чувством безнадежного отчаяния, ибо Гольдстейн хорошо понимал свое бессилие и невозможность что-либо изменить. Жаль, конечно, что он ничего не сказал тому парню, который закричал, что не пойдет в шестую роту, но дело было не в парне. Этот парень просто-напросто хотел показать, какой он умный и хороший. Дело было в том водителе грузовика. Гольдстейн снова представил себе гнусную морду водителя, и ему стало как-то не по себе. "Грубое животное", - подумал он. - На него нашло глубокое уныние: все еврейские погромы устраивали люди с такими вот мордами.