Анита Мейсон - Иллюзионист

Варнава явно не привык, чтобы у него что-нибудь спрашивали. Но не успел он открыть рот, как Савл с жаром продолжил:

— А если я где-нибудь останавливаюсь, то не рассчитываю на гостеприимство друзей, как некоторые из присутствующих, а зарабатываю на ночлег.

— Только раз или два я… — начал Кефа.

— Я думаю, мы все должны помнить, — сказал Варнава, — что служим одному делу…

— Да боже ты мой! — резко оборвал его Савл.

Иоанн Бар-Забдай, сидевший в конце стола, тихо произнес:

— Савл требовал объяснений. Пока что никто их ему не дал.

Наступила пауза. Иаков наклонил голову в знак того, что упрек принят.

— Мне жаль, что твоя работа была прервана, — сказал он Савлу. — Я не давал никаких санкций вмешиваться в жизнь твоей общины в Антиохии. Если в этом есть моя вина, прими мои извинения.

Савл немного успокоился. Кефа гадал, правду ли говорит Иаков. Не то чтобы Иаков был склонен ко лжи, но он был правоведом, и его определение правды могло несколько отличаться от общепринятого.

— Согласен ли ты с тем, — спросил Иаков, — что у нас не было намерения вмешиваться?

— Если ты говоришь, что это так, я должен согласиться.

— Мы так говорим. Но тем не менее вопрос, из-за которого возникла проблема, необходимо обсудить. Почему ты не настаиваешь на том, чтобы твои новообращенные греки делали обрезание?

— Почему? — Савл резко дернул головой, словно на него вылили ушат холодной воды. — Вы что, не знаете, как греки относятся к обрезанию?

— Как греки относятся к нему, Савл? — тихо спросил Иаков.

— Как к варварскому увечью.

— И ты так же к этому относишься? — улыбнулся Иаков.

Савл покраснел.

— Я горжусь тем, что я иудей.

— Рад это слышать.

— Но если, — сказал Савл, тыча пальцем в Иакова, — я попрошу грека совершить что-то, что он считает…

— Неважно, что он считает, — резко перебил его Иаков.

— Нет, важно! — Савл ударил кулаком по столу. — Это помешает ему вступить в наши ряды. Он упустит возможность…

— Путь не может быть легким, — сказал Кефа.

— Но из-за такого пустяка, такого глупого и неважного…

— Так вот как ты к этому относишься, — сказал Иаков.

Снова повисла пауза.

— Да, — сказал Савл. — Именно так.

— Я полагаю, мы должны помнить… — начал Варнава.

— Помнить? — Савл вскочил на ноги. — Мы только и делаем, что помним. А нам нужно забыть. Мы таскаем за собой прошлое, как цепь с ядром.

— Прошлое? — с грустью спросил Иоанн.

— Прошлое. Закон.

— А, — сказал Иаков, — вот мы и пришли к этому. Закон. — Его глаза опасно блеснули. Он казался спокойным, но его бледное лицо порозовело от возбуждения.

— Да, Закон, — сказал Савл. — Обрезание крайней плоти. Порядок убоя животных в пищу. Омовение рук. Точное указание расстояния, которое можно пройти в субботний день. И другая чепуха, к которой Иешуа относился с таким презрением, а ты относишься с таким почтением.

Кефа затаил дыхание.

— Мой брат всегда соблюдал Закон, — холодно сказал Иаков.

— Он не соблюдал его, он отвергал его, и он не был твоим братом! — закричал Савл.

Все умолкли от неожиданности.

— Как ты смеешь распускать эту гнусную клевету! — в ярости прошипел Иаков, схватившись за край стола.

Савл закрыл лицо руками, словно собирался зарыдать.

— Ты глупец, — прошептал он сквозь сомкнутые ладони.

Было неясно, к кому он обращается.

Выждав немного, Варнава взял Савла за локоть и усадил его. Савл открыл лицо.

— Извините, — сказал он.

Иаков холодно кивнул.

Наступила неловкая пауза. Иоанн подошел к двери и попросил принести еще вина. Принесли вино и кувшин с водой для Иакова.

Напряжение немного спало. Савл, взявший себя в руки, вернулся к предмету спора:

— Я не требую, чтобы новообращенные совершали обрезание по двум причинам. Во-первых, некоторые сочтут это настолько оскорбительным, что никогда не придут к нам снова. Во-вторых, если они даже и сделают обрезание, то вряд ли поймут, в чем его смысл.

«Нам необходим этот человек, — подумал Кефа. — Неужели Иаков этого не понимает?»

— Царствие, — сказал Савл, — недостижимо одним лишь соблюдением Закона. Вы не можете не согласиться с этим.

Трое согласно кивнули. Иаков нахмурился.

— Поскольку, — продолжал Савл, — в Законе нет спасения, мы не можем делать вид, что оно в нем есть. Человеку легче что-либо делать, чем кем-то быть, и если люди будут думать, что можно попасть в Царствие, если совершить обрезание или есть правильную пищу, они только это и будут делать.