Е. Бирман - Протоколы с претензией

Баронесса суеверно отвернула зеркало к кафельной стене ванной, и Я. сразу замолчал.

Он обнял ее, что-то мистическое почудилось обоим в этом закованном в зеркала и кафель пространстве, таком тесном по сравнению с простором туалетных комнат их дома, такого далекого отсюда. Будто сквозь потолок ванной комнаты венской гостиницы они обратили свои взоры вверх. Для чего же еще дана нам свобода, если не для того, чтобы роптать. Ведь по образу своему и подобию Ты не создал нас рабами, возносили они Туда свои оправдания, не произнося ни слова и глядя в гипсовый потолок со встроенными лампами с круглыми никелированными ободками.

На следующий день они отправляются по предложению Я. в район Йозефштадт, охотничьи угодья и заповедник пианистки. Идея навестить Йозефштадт оказалась удачной. Видимо, великая тень притягивает сюда собак и их владельцев для откладывания драгоценного материала. Я. отмечает странную особенность: в кварталах, где дома с лепниной, – удобрений больше. Там же, где стены домов гладкие, – культурный клад вовсе отсутствует. Прочесывая Йозефштадт, где Я. постоянно озирается в поисках заветных теней, они добираются до границы квартала.

– Давайте посмотрим, что за ним, – предлагает Я.

– Давайте, – соглашается компания, и только В., которому тянуть за собой почти полную сумку, не проявляет энтузиазма.

Хотя район, в который они вступают, носит, судя по карте, весьма австро-австрийское имя, Рудольфсхейм-Фюнфхауз, резкая смена декораций бросается им в глаза. Безлюдность улиц Йозефштадта вдруг сменяется многолюдьем, австрийцы резко сменили свой внешний облик, заметно посмуглев, помолодев и обзаведясь усами. Кое-где на улицах стояли в бездействии в этот неурочный день и час ржавые прилавки с прислоненными к ним изглоданными крышками и досками. Вместо ставшей привычной для них надписи Wien перед их изумленным взором возникла светящаяся реклама со словом Istambul.

– Сегрегация по-венски, – комментирует Б.

– Многокультурное общество, – поправляет его Котеночек, – не запретишь же людям снимать жилье там, где они хотят.

– Такое впечатление, что сейчас из-за угла появится разгневанная толпа, несущая на носилках не успевшего взорвать себя подстреленного шахида, – заявляет Б.

– Пошли отсюда, – говорит Баронесса, становясь ближе к Я., а он любуется ею – боже, как хороши испуганные женщины. Котеночек, наоборот, поднимает голову и подтягивается, А. выглядит напряженным, и только В. равнодушно зевает.

– Как не стыдно, – упрекает Я. – Турки – наши друзья и союзники. В пятнадцатом-шестнадцатом веках евреи бежали в Турцию от преследований европейцев, и турки приветливо принимали их.

– Я. прав, – говорит Б., – специализация турок не евреи, а армяне. В твоей внешности, пожалуй, есть что-то армянское, – добавляет он, задумчиво глядя на Я.

Баронесса теперь уже почти насильно тянет Я. назад в Австрию.

– Эта нарядная Вена всего семьдесят лет назад с энтузиазмом встречала фюрера, он родом из Линца, – не унимается Я.

– Если бы в шестнадцатом или семнадцатом веках туркам все же удалось бы взять Вену, Гитлер, вполне возможно, родился бы мусульманином, – усугубляет Б.

– О Господи, – стонет Баронесса, ускоряя шаг.

Компания, увлекаемая Баронессой, ретируется под защиту вымершей австрийской династии Габсбургов, назад, в богатый культурными ценностями район Йозефштадт. Лица австрийцев, хоть они почти не встречаются на улицах, все же, попадаясь, успокаивают Баронессу. Как ни силится разгоряченный очевидной несправедливостью Я., но и он не может найти в них ни малейшего следа угрозы. Словно в подтверждение, около Я., развернувшего карту Вены, останавливается средних лет австриячка.

– Вам помочь? – спрашивает она.

– We are OK! Thank you, – отвечает ей Я.

– Вы что-нибудь ищете?

– Район Йозефштадт.

– Вы в нем. Что интересного в Йозефштадте?

– Die Klavierspielerin, – отвечает ей Я. по-немецки.

– А, Елинек, – говорит женщина.

– She is a genius writer, – произносит Я., готовый вступить в спор.

– Я-я, – говорит женщина и машет им на прощание рукой.

Перед отлетом, как выяснилось, Б. оставил на ступенях городской ратуши, вонзавшей в ночное венское небо освещенные шпили, невнятное письмо. В нем он в туманных выражениях, которые, по его мнению, должны были затушевать несомненную заинтересованность пишущего, предлагал создать денежный фонд для постройки новой чумной колонны в городе Вене для предотвращения новой вспышки ужасной болезни. Крайне осторожно намекая на некое прошлое, он призывал венцев в будущем не оставаться сторонними наблюдателями на карнавале мировой истории, а способствовать продвижению идей свободы и человеколюбия. Б. тактично не указал в своем послании, кто именно эти качества олицетворяет в современном мире и откуда нужно опасаться прихода чумы.