Энн Ветемаа - Сребропряхи

— Чем больше они смеются, тем глупее выглядят, — доказывает он.

— Нет! Я, то есть камердинер, все-таки, выходит, еще глупее. Хоть мало-мальски разумный камердинер петь не станет. Он какую-нибудь штуку отмочит.

— Ну, а если прочитать стишок? Патриотический? — Мадис пытается убедить Яана, но сам понимает, что это еще большая чушь. Что же, черт возьми, делать?!

— Не, я это играть не стану… Может, какой ученый артист и сумеет… Это липа… — Мадис видит, что Сокуметс ему от души сочувствует. — Давай выкинем это место вовсе, — предлагает Яан.

— Нельзя.

— Тогда твое дело труба, — говорит Яан и думает: гляди-ка, еще и поглавнее этого человека есть люди. Он на нас орет, а есть такие, кто опять же на него, да еще и такие, кто, в свой черед, на этих крикунов… Так-то оно и идет, да, что воробей ловит мошку, кошка — воробья, а собака кошке трепку задает. Весь свет — как одна большая лестница… Он, Яан, на нижней перекладине, все от него требуют, а он никак не может исполнять. Липа это все, паршивое это дело.

— И силу ты тоже не должен в ход пускать — это ведь по большей части женщины, что над тобой измываются… — рассуждает Мадис сам с собой. — Ты сказал, что отмочил бы какую-нибудь штуку. Какую же?

— Кабы я в самом деле был этим камердинером, тогда небось нашел бы, как вывернуться… — Яан в растерянности. — Слушай, утро вечера мудренее, может, завалимся лучше на боковую…

— А что еще остается… Завтра мы это снимать не будем, но очень скоро придется. Объект у нас отбирают.

Мадис тяжелыми шагами подходит к окну, смотрит на улицу. И видит мужчину в элегантном синем костюме. Кто же это? Черт возьми, Карл-Ээро Райа собственной персоной! Приехал, значит, поглядеть, как я расхлебываю кашу, что он мне заварил.

Мадису вдруг делается грустно, он чувствует себя старым и ужасно усталым. И еще ощущает тупую, гложущую боль в желудке — пиво, нельзя было так надуваться. Он представляет себе, как Карл-Ээро заказывает всевозможные деликатесы — да, он великий и утонченный гурман, это надо признать. Он может есть то, чего не переносит брюхо Мадиса, он может приказывать и запрещать, сам при этом ничего не делая. Каменная злоба наполняет сердце Мадиса.

— Так я пошел…

— А стоило бы кое-кому шею свернуть…

— Такие вот дела.

По-видимому, Яан Сокуметс читает мысли Мадиса. Чудесный мужик этот Сокуметс! Плохо, что его баба понапрасну сегодня дожидается.

— Слушай, я тебе завтра утром дам «уазик», заскочи домой.

— Если это лишних хлопот не составит… — Видно, что Яан и в самом деле рвется к жене. А к кому рваться Мадису со своими заботами, со своей изжогой? Сегодня он никого не хочет видеть. Даже Марет.

— Ничего. Только выезжайте пораньше. Часов в шесть. Тогда успеете вернуться ко времени.

Яан идет в свой номер, который по указанию Мадиса Вероника выклянчила-таки после жутких презрительных и гневных гримас.

Там, не зажигая света, Яан Сокуметс укладывается в постель, но сон к нему не идет. Где-то квакают водопроводные трубы, снизу доносится пение. Непривычное место. Непривычные заботы…

Яан Сокуметс думает. Думает очень напряженно, но не об Альвийне. Он видит себя в роли шута, барышни насмехаются над ним; что же может тут придумать этот несчастный камердинер? Они на верхней ступеньке лестницы, над ними никого нет… А может, все-таки?.. Слушай-ка, Яан Сокуметс, ведь есть же кое-кто и повыше! Есть!

В номере Яана загорается свет. Уже половина второго, но безо всяких колебаний плетется, посасывая трубочку, старый человек к номеру Мадиса. Смачно плюет на дверь и требует впустить его.

Слышно, как скрипнула кровать. И Яана впускают.

Карл-Ээро Райа решил подкачать мускулатуру плеч и спины, он нацепил на эспандер еще одну пружину. Упражнения выполняются перед распахнутым окном — высокий стройный светловолосый мужчина, настоящий северный тип, немного за сорок; говорят, что он родился в сорочке; между прочим, этот факт был засвидетельствован и медициной. Свою сорочку он хранит до сих пор, из чего, однако, не следует делать вывод, будто ведущий режиссер студии суеверен. Напротив, Карл-Ээро Райа придерживается широких современных взглядов, у него манеры английского джентльмена, он крупный знаток французского кино, заслуженный деятель искусств Эстонской ССР.

Из столовой несло вонью — там уже варили щи, капуста явно прошлогодняя; после недолгих размышлений Карл-Ээро Райа сунул в рот мятную конфетку. Вместо зарядки сейчас бы в теннис сыграть, но разве в такой дыре найдешь партнера. Да и вряд ли в этом городишке есть корты.