Эльмира Нетесова - Я обязательно вернусь

— Это что? Моя лягушку в холодильник бросила. Я чуть не проглотила сослепу. Хорошо, что она спугамшись, в роте квакнула. А моя, дылда, внучка хохочет, уссывается и говорит:

— Радуйся бабка, что экзотикой тебя кормлю!

— Во, гадость девка!

— Моя внучка ежа на печку взбарабанила. Ох, и укусил змей, когда я ногу на него по незнанью закинула. Кровь долго шла.

— Еще бы! Ежа горбатым сделала!

— Да это ладно, а как испозорила меня перед соседом Прохором. Мое и дедово исподнее повесили на его колодце сушить. Я обыскалась, куда оно делось? Покуда Прохор не позвал убрать с колодца нижники. Ну, нот зачем так пакостить? Какой хороший сосед у нас был. Тихий, вежливый человек, а и его с деревни сжили, согнали с дому, житья не дали, окаянные! — сетовала бабка.

— Твои только Прохору, мои всей деревне гадят. И хоть целыми днями колоти, толку едино не будет.

А Прошку жаль! Уехал мужик с деревни насовсем. Видать, не понравилось у нас. Меня на проводы по соседски позвал. Угостил от самой души! Ну, какой грустный сидел за столом, чуть не плакал. Мне его жалко. Мотается человек по свету, а своего угла, покоя душе никак не сыщет. Хотя и красивый, серьезный мужик, а доля его убогая, — сочувствовала бабка, охая.

Борис довез их до города, остановил машину возле центрального универмага. Старухи засыпали человека благодарностями.

Все уши прозудели эти сороки щипаные, — злилась Юлька.

— Не брюзжи! Может, они еще нужны будут, в жизни ничего наперед не угадаешь, — осек отец. Остановив машину возле дома дочки, поднял ей сумки на этаж.

Юлька нимало удивилась, войдя в квартиру В ней пусто, чисто, квартиранты уже съехали, оставив на стопе деньги и короткую записку:

— Спасибо за все!

— Ну, Юлька, вот ты снова одна, хозяйка сама себе! Не захотела замуж, живи одна! Думаю, ты свое все же но упустишь. Хочу в это верить! Мне мать показывала Пpoxopa. С виду нормальный человек. Но решать тебе. Сердцу не прикажешь. Раз не потянуло к нему, цепью но прикуешь. Вон, мой дружбан, отмочил недавно! Красавицу жену бросил. А нашел такую чмо, глаза бы ее не видели. Зато он счастлив! Порхает вокруг той кикиморы. О своей бывшей красавице вспоминать не хочет. Вот и пойми, чего не доставало мужику?

Юлька, оставшись одна, достала фотографию Прохора, примостила на самом видном месте — на столе. Долго рассматривала, говорила с Прошкой:

— Конечно, хахаль из тебя клевый получился бы. Но муж никчемный. Вся беда, что ты старый. Лет через пятнадцать ты уже стариком будешь. А что мне делать с тобою дряхлым? Мало того, в нелюбимых жить до конца! А за что такое наказанье?

Прохор смотрел на Юльку вприщур, слегка улыбался ей, словно говорил, как тогда:

— Решай сама…

— Ты говорил, что на руках носить меня будешь. Но ведь и Лиде это обещал. Ее ты не забудешь никогда. Вон со мною как базарил, о детях даже слышать не захотел. Сказал, что не только тебе, а и мне рожать уже поздно, — щелкнула фотографию по носу:

— Дурак ты, Прошка! В мои годы как раз нормальные мамки получаются. Даже в сорок лет рожают, вон бабуля принимала роды у таких. И все хорошо! А ты чего испугался, отморозок? Знамо дело, не любил. Тебе понадобилась баба! Прижучило по мужской части, вот и бесился. Трепался, черт знает о чем! Я тебя хотела! Размечтался, козел! Хотя… Если по совести, может и стала бы на ту ночь твоей, не попри ты буром, подожди хоть немного, не заваливай сразу от порога, не терзай и не тискай нагло. Я такого обращенья с собой не терплю. Понял, дурачок? Иль тебе ни одна баба не отдалась добровольно? Всех только силой брал? А как потом в глаза смотрел? Хотя многие предпочитают такой секс, с примененьем силы. Но я тебе кайф обломала, мой морской волк! Ты думаешь, мы с тобой еще увидимся? Вряд ли! Сколько лет пройдет? Какими мы станем? Будет ли о чем говорить?

Юлька уже через неделю пришла на работу в мед-часть аэропорта. Она проверяла состояние здоровья экипажей самолетов, пассажирских и транспортных, команд особого назначения, ставила свою подпись под разрешением на вылет.

Вначале Юлька терялась. Ведь на ней лежала громадная ответственность за каждого человека, допущенного к полету. И она переживала за всех. Но потом привыкла к пилотам, штурманам, бортмеханикам. Это были здоровые, крепкие парни и мужчины, умевшие пошутить и посмеяться, никогда не унывающие, они всегда рвались в полет, в небо. Им по-чистому завидовали все, кто работал на земле и звал экипажи орлиными звеньями.

Случалось, в непогоду закрывался аэропорт. Не принимал и но выпускал самолеты, и пока диспетчерские службы чутко вслушивались в сводки метеорологов, летные экипажи отдыхали, коротали время каждый по своему усмотрению. Одни шли в свою комнату отдыха, другие, заказав чашку кофе или чая, общались между собой Иные не без интереса заходили к Юле. Знали в непогоду и у нее появляется свободное время. А значит, можно поговорить, пошутить, посмеяться.