Абд ар-Рахман аш-Шаркави - Феллах

— Ты меня учишь? — взбеленился Бараи. — Кому ты читаешь лекцию о социализме? Мне? Так я сам умею их читать еще лучше, чем ты. Не слишком ли много вы, культурные рабочие, берете на себя? Едва научились по слогам читать, а уже философствуете и учите интеллигенцию! Ну, что ты лезешь, куда тебя не просят? Суешь свой нос в дела, которые совершенно тебя не касаются?

— Почему же они меня не касаются? — спокойно возразил Омар. — Я член уездного комитета и поэтому обязан интересоваться всем, что происходит в уезде. Я по-прежнему настаиваю на том, чтобы было созвано экстренное заседание комитета, на котором должен присутствовать секретарь комитета. Я знаю, что он поехал сопровождать иностранных гостей на Асуанскую плотину, но он может извиниться перед ними и вернуться, раз обсуждается такое важное дело. Речь идет о диверсии против социализма, о произволе. Иначе нельзя это расценить. Как это назвать, если честных людей без какой-либо на то серьезной причины бросают в тюрьму? Комитет должен найти виновных, выявить их покровителей, вывести тех и других на чистую воду и привлечь к строгой ответственности. Надо выяснить, кто отдал приказ офицеру полиции арестовать четырех активистов. И если этот приказ был отдан незаконно, то почему офицер не отказался его выполнить?..

Узнав у Омара, какой офицер арестовал моих земляков, я решил, не дожидаясь окончания спора, отправиться в полицию. Ведь, в конце концов, я приехал сюда помочь моим землякам. Встреча с Омаром прибавила мне уверенности в благоприятном исходе дела. Я был очарован им. Крепко пожав Омару на прощание руку, я окрыленный выскочил на улицу. По дороге я думал о том, что именно такие люди, как Омар, избавят рано или поздно мир от нечисти, ибо они не успокоятся до тех пор, пока не добьются подлинной справедливости и свободы.

В управлении полиции я быстро разыскал офицера, которого назвал мне Омар. Однако тот, с удивлением посмотрев на меня, сказал, что впервые слышит о подобном деле. Когда же я дал ему понять, что мне все известно и что пришел я сюда прямо из уездного комитета АСС, офицер, изменившись в лице, стал мне клясться в своей честности и преданности делу социализма. Однако, будучи офицером, он обязан выполнять приказы высших инстанций. К тому же бывают и секретные дела, которые не подлежат обсуждению. Что касается упомянутого мною дела, то им занимаются непосредственно в верхах, откуда и был получен приказ об аресте. На мой вопрос, какие именно верхи отдали этот приказ, офицер только беспомощно развел руками.

Затем, изобразив на своем лице виноватую улыбку, он доверительно сообщил мне:

— Одно могу вам сказать: я этим делом сейчас не занимаюсь. Попробуйте обратиться к офицеру в соседней комнате. Может, он что-нибудь знает.

Однако и в соседней комнате мне заявили, что занимаются совершенно иными вопросами и интересующее меня дело в их компетенцию не входит.

Тогда я решил заглянуть в комнату напротив, предположив, что ошибся дверью. Там за большим письменным столом, заваленным бумагами, сидел молодой офицер угрюмого вида. Перед ним выстроилась довольно длинная очередь посетителей, в большинстве своем бедно одетых мужчин и женщин, все они протягивали офицеру какие-то бумаги и пытались что-то объяснить. Я встал в очередь. Офицер не столько слушал, сколько отчитывал каждого, кто приближался к его столу. Особенно досталось стоящему впереди меня мужчине. Смущенно переминаясь с ноги на ногу, он то и дело разглаживал складки своей просторной галабеи, боясь невзначай задеть разбросанные на столе бумаги.

Отшвырнув его прошение в сторону, офицер принялся кричать, проклиная тот день и час, когда сдуру согласился оставить Каир и приехать в эту дыру, где приходится иметь дело с такими бестолковыми людьми. Пока он так разорялся, стоявший перед ним человек, глядя куда-то поверх его головы, беззвучно шевелил губами. Проследив за его взглядом; я увидел большой плакат, где красивой арабской вязью было написано: «Полиция на службе народа».

С трудом разгадав изображенный на плакате ребус и уяснив его глубокий смысл, мужчина расправил плечи и, к полной неожиданности всех присутствующих, резко оборвал офицера:

— Чего ты раскричался? Чего шумишь? Ты лучше прочти плакат над своей головой: «Полиция на службе народа». Для кого это написано? Для тебя или для красоты? Выходит, мы тебе, а не ты нам служишь? Кто же тебе дал право на нас кричать?

В комнате засмеялись. С разных сторон послышались реплики: