В ходе осуществления аграрной реформы в Египте заметно возросло использование наемной рабочей силы в сельском хозяйстве. Земельный голод, перенаселенность в долине Нила, слабое развитие промышленности и промыслов — все это привело к тому, что предложение на рынке сельскохозяйственной рабочей силы в Египте намного превышает спрос. И это создает условия для жестокой эксплуатации батраков. Три миллиона наемных рабочих имеют наиболее продолжительный рабочий день по сравнению со всеми другими категориями лиц, занятых в сельском хозяйстве Египта. Эти три миллиона — самая низкооплачиваемая категория лиц наемного труда в Египте.
Дополнительные сложности в жизни египетской деревни внесла агрессия, начатая Израилем в июне 1967 года и не закончившаяся по сей день. Много молодых крестьян ушло в армию, они вынуждены служить в ней и сейчас, так как Израиль удерживает захваченные во время «шестидневной войны» египетские территории, совершает многочисленные антиарабские враждебные акты. Уход в армию молодых работников тяжело сказался на положении многих семей — главным образом наименее обеспеченных. Вынужденно возросли некоторые категории налогов, поднялись цены на предметы первой необходимости.
«Многоцветные» явления и процессы определяют жизнь египетской деревни. И характерно, что аш-Шаркави оказался весьма далек от намерения искусственно привести свой роман «Феллах» к счастливому концу. Автор нарочито обрывает повествование, когда еще не ясны окончательные результаты этой борьбы — собственно, окончательные ее результаты еще не ясны и в жизни.
Правда, незаконно арестованные жители деревни освобождены, Ризк и его окружение проиграли сражение с обретающими голос феллахами. Крестьяне вздыхают облегченно, думая, что достаточно освободиться от присутствия в деревне зловещего Исмаила, чтобы настала новая жизнь. Но к концу романа Исмаил неожиданно появляется в деревне снова, и в связи с этим обращает на себя внимание последний разговор человека, от имени которого идет повествование в романе, с одним из положительных героев — офицером, возглавляющим службу безопасности и вставшим на защиту крестьян. Этот честный офицер говорит: «Да, твоим землякам пришлось хлебнуть горя. И впереди у них еще много трудностей. Ну, а мне предстоит бой с Исмаилом… не на жизнь, а на смерть».
В бой — не на жизнь, а на смерть! — он так и сказал.
Бой этот не закончился в романе, как не закончился он и в египетской деревне.
И тем не менее роман аш-Шаркави глубоко оптимистичный. И оптимизм этот имеет свою достаточно прочную базу. Дело в том — это показывает автор на всем протяжении своего произведения, — что крестьяне в Египте теперь могут отстаивать свои права; пусть нелегко им это дается, но они в состоянии найти правду. Такая возможность становится реальностью, так как в самой деревне уже выросли новые люди — принципиальные борцы за правду, за справедливость, против помещичьей эксплуатации. Эти люди уже достаточно грамотны, они хорошо осведомлены о событиях, происходящих в столице Египта и за пределами своей страны. И эти люди верят в торжество самого справедливого дела.
Профессор Е. Примаков
Я должен, обязательно должен побывать в своей деревне! Не знаю, почему я принял такое решение и как долго созревало оно где-то в глубине души. Сначала робко заявило о себе смутное желание, потом оно окрепло и овладело мной. Я понял, что уже не смогу избавиться от этой щемящей тоски по всему, что оставил там, в тихой деревушке, на берегу речки-безымянки… И я решил ехать.
Мысль эта пришла мне в голову серым, безрадостным утром. Солнце никак не хотело показать свой заспанный лик из-за плотного покрывала бесцветных облаков, затянувших край неба. Потолок моей комнаты тоже был затянут облаком — густой пеленой табачного дыма. Бессчетное количество раз клялся я сам себе, что брошу дурную привычку курить по ночам. Напрасно. Чуть только в голову лезли тревожные мысли, рука невольно тянулась к сигарете. Я жадно затягивался и выпускал дым, вместе с которым, казалось, улетучивалось и мое беспокойство.
В это утро все представлялось мне застывшим, гнетущим: и солнце, и облака на небе, и прохладный воздух, и даже это небъяснимое, смутное чувство, похожее на тоску, сдавившее мое сердце. Такое со мной случалось. Особенно на чужбине.
Но теперь я на родине. И тем не менее опять ощутил эту острую и одновременно сладкую боль, которую всегда рождают воспоминания о далеком детстве и неодолимая жажда чего-то нового, еще не изведанного тобой.
Читать дальше