Абд ар-Рахман аш-Шаркави - Феллах

— Что ж, если надо, я ничего… Затем, приветливо улыбнувшись гостю, со смиренным видом добавил: — Да благословит вас аллах, сеид Исмаил, и да сопутствует вам всегда удача. Готов за вас молиться и упомяну даже ваше имя в молитве…

— Этого еще не хватало! — испугался вдруг Исмаил. — Лучше будет, почтенный шейх, если вы оставите в покое мое имя и не будете его упоминать ни в мечети, ни на улице. И о моем родстве с госпожой Ризк тоже никому не скажете. Пусть для всех я буду просто представитель правительства. Обещайте мне, шейх, что вы сумеете сохранить эту тайну. Это в интересах нашего общего дела.

Исмаил нервничал. Сидя на балконе у Ризка, он недовольно ворчал на Тауфика. До сих пор ему так и не удалось поговорить с Абдель-Азимом и Абдель-Максудом. Несколько раз посылал за ними, но ни тот ни другой так и не явились. Ведь этак можно уронить свой престиж — тебя в деревне и бояться перестанут. Похоже, в первый день он здорово нагнал на всех страху. Хорошо их припугнул. И сейчас он должен показать, что с ним шутки плохи. Надо что-то срочно предпринять. Но что? Вся надежда на Тауфика. Неужели этот болван не в состоянии вспомнить о них ничего такого, что могло бы их скомпрометировать. Ведь должны же за ними водиться какие-нибудь грехи. Не святые же они, в конце концов?

Ну, а что в самом деле может сказать про них Тауфик? Конечно, они не святые. Абдель-Максуд, скажем, любил когда-то в молодости поволочиться за девушками. И за женщинами, случалось, приударял. И по ночам даже, говорят, к кому-то похаживал. Так это было давно. С тех пор по крайней мере лет десять прошло. Теперь он стал совсем другим человеком. Никто о нем плохого слова не скажет. Все в деревне и чтут и уважают его. За Абдель-Азимом тоже ничего предосудительного не замечалось. Ну, бывает, иногда погорячится, вспылит, а то и крепкое словечко ввернет. А правду любому в глаза скажет, не побоится. Мужик он горячий, задиристый, и упрямства у него хоть отбавляй.

Но Исмаилу этого мало. Он ждет от Тауфика совсем другого. Может быть, кто-либо из них учинил скандал или влип в какую-нибудь грязную историю? Может, на них падали подозрения в каких-то неблаговидных поступках? Неважно, если эти подозрения не подтвердились. Неужели нельзя припомнить что-нибудь такое, чем можно было бы их припугнуть? Нет, из этого дурня ничего не вытянешь. Не такой человек нужен сейчас Исмаилу! Да, похоже, он поставил не на ту лошадь. Размазня какая-то и глуп вдобавок как пробка! Тауфик явно не оправдал его надежд. Не таким должен быть заместитель омды. Если Тауфик хочет остаться на этом своем посту, то должен показать, на что способен. Кровь из носу — раздобыть компрометирующие сведения на любого жителя деревни. Надо заполучить козыри, которыми можно было бы в подходящее время припугнуть их всех. Кто, как не Тауфик, поможет ему в этом деле? Иначе Тауфику придется проститься с должностью заместителя омды.

Тауфик поклялся, что обязательно раскопает все грехи здешних жителей, и в первую очередь те, которые водились за Абдель-Азимом и Абдель-Максудом. Пусть господин представитель правительства обождет еще немного. С помощью Тауфика он всех прижмет к ногтю. Тауфик докажет, что он достоин быть заместителем омды. Он будет действовать энергично. Правда, есть одно обстоятельство, которое его несколько смущает. Его назначили заместителем, а никакой бумаги, подтверждающей это, нет.

— Я бы чувствовал себя увереннее и действовал бы смелее, — робко заметил Тауфик, — если бы вы как-нибудь оформили мое назначение. Бумажку бы прислали или хотя бы по телефону подтвердили, чтобы в деревне никто не сомневался в законности моих полномочий.

— А какие тут могут быть сомнения? Я объявил перед всеми — и этого достаточно. Никаких бумаг и никаких подтверждений! Меня уполномочило правительство, и я вправе сам на месте решать любые вопросы. Может, ты и в этом сомневаешься? И на этот счет тоже нужны какие-нибудь подтверждения?

Исмаил исподлобья смотрел на Тауфика, прикидывая в уме, что бы все-таки предпринять для поднятия в деревне своего авторитета, нельзя, чтобы невыполнение его приказов Абдель-Азимом и Абдель-Максудом осталось безнаказанным.

— А скажи-ка мне, кто их родственники? Есть же, наверное, у них какая-нибудь родня? — поинтересовался Исмаил.

— Да тут, можно сказать, вся деревня родня. Но пожалуй, ближе всех им Салем. О нем у нас поговаривают, что он не от мира сего — все в облаках витает.