Дмитрий Тростников - Знаменитость

Мальчишка стремглав забежал в подворотню и издал там свист такой силы, будто от причала отходил океанский лайнер.

А Лев Рудик взялся отсчитывать денежные купюры.

— Всучил все-таки Яша нашему Леве свой тромбон, — хихикнул мне на ухо Алеша.

Потому что из освистанной подворотни один за другим появились музыканты. Видимо, они там прятались в теньке, ожидая заказа. Первым шел как раз высокий мужчина с тромбоном, а уже за ним потянулись гитаристы и саксофон.

— Забирай ансамбль! Они твои до 19.00, — скомандовал молдаванин, тщательно слюнявя палец, прежде чем пересчитать деньги.

— Лева! Надеюсь, ты не взял этого чернявого? А то он играет на скрипке, как будто не смазанными дверными петлями ворочает, — Алеша взволнованно предупредил нашего продюсера.

— На скрипке у нас будет играть настоящий виртуоз! — удовлетворенно цокнул языком Рудик. — А откуда ты знаешь, как Яша играет?

Алеша замялся, сходу не сообразив, что выдал себя. Рудик нахмурился.

— Ну, это… — начал Алеша, не сразу соображая, что бы соврать.

— Ну, а за уважаемым Моисеем я лично поеду к нему домой и привезу куда надо, только адрес напиши, — молдаванин подал Рудику обрывок газетного листа и карандаш. — А ты слыхал, Лева, какой нынче кипеж в Одессе? — поинтересовался Яша, пока Рудик выводил адрес на клочке.

— Так меня же два дня в городе не было, — ответил Рудик, с нарастающей тревогой оглядываясь на нас.

— И он мне будет говорить, что ничего не знает! — хохотнул успокоившийся молдаванин. — Когда у самого два питерских жигана за спиной. Я уж грешным делом испугался — по мою душу пришли. Думаю, раз сам Лева перед питерскими не устоял, то мне вообще лучше спрятаться. А вы значит одна компания? Поладили?

И Яша, переставший робеть после того, как деньги перекочевали в его карман, подмигнул мне, как старому знакомому. Он явно готовился нарушить пакт неузнавания. Этому мелкому жулику хотелось еще прибавить авторитета в глазах своих музыкантов.

— Что-то я не догоняю, какие питерские жиганы, Яша? — еще сильнее нахмурился Рудик.

— Да брось придуряться, Лева! — развел руками тот. — Я слышу только, что люди говорят — дескать, очень авторитетные гастролеры приехали нынче в Одессу-маму. Чуть что — на ножи ставят. И вроде каких-то оборзевших должников ищут. Но тебе-то лучше знать, какие урки из Питера к нам пожаловали в гастрольный вояж, — и он снова кивнул на нас.

Музыканты прислушались. Видимо, слух о криминальных разборках с телеграфной скоростью распространился по всему городу.

— До крови, слава богу, не дошло, — продолжал пояснения Яша. — Но Молдаванка уже на стреме. Да и все уважаемые люди в городе тоже на стреме. Все ждут, чем это кончится.

— Ну-ка, потолкуем! — выдохнул Лев Рудик нам и отодвинулся в сторону. — Что за дела, зайчики? Быстро колитесь, а то я за себя не ручаюсь! Откуда вас Яша знает?!

От ярости огромный продюсер покрылся красными пятнами.

Мне пришлось коротко признаться во всем, что мы натворили в картежном притоне. Как назвались там подручными Беса, чтобы уйти целыми и невредимыми. При этом жег стыд, но я все равно старался смотреть Рудику в глаза.

— Так вот откуда они узнали, что вы в Одессе, — подвел итог Рудик. — И, значит, Бес уже здесь. Вас ищет… Что ж вы молчали!

Мне показалось, что если бы на голове нашего продюсера оставались волосы — он бы вцепился в них кулаками и вырвал клок. Такая злость промелькнула в его глазах.

— Лева! Так ведь пока искать будет… — Алеша переглотнул кадыкастым горлом. — Мы еще успеем записаться. Давай рискнем?..

Рудик шумно выпустил воздух, пытаясь сосредоточиться.

— Трамвай едет! — крикнул кто-то из музыкантов, и ансамбль, набранный на скорую руку, полным составом ринулся к остановке трамвая. Старый желто-красный вагон, позвякивая, тащился вверх со стороны моря. И мы втроем, не сговариваясь, тоже побежали за музыкантами.

Когда все разом попытались втиснуться через задние двери в вагон, мгновенно возникла толкучка.

— Шо ты меня своим тромбоном в жопу тычешь! — взвился недовольный клавишник. Ансамбль покатился со смеху. — Тю! Лева, глянь, нас сам Янкель Моисеевич Шейфер догоняет! — заметил оглянувшийся клавишник. — Никогда еще не видал, чтобы наш великий импресарио так чесал во все лопатки. Или он трамвай догнать собрался?

От такого предположения настроение сборного ансамбля улучшилось еще сильнее. Все оглянулись. И только Лев Рудик помрачнел до крайности.