Евгений Даниленко - Танчик

Всякий раз было одно и то же: преодолев пересеченку и прокатив укрепленный пункт Противника на огненной карусели, покрытый с ног до головы грязью и славой, я подкатывал к КП. По аккуратно выкошенному травяному склону от наблюдательной вышки ко мне сползла толпа. Люди поклонялись мне, водили вокруг меня хороводы, с радостными кликами натирались моей священной грязью и с затаенным дыханьем созерцали мой торс, мои бицепсы, мои сверкающие клыки…

Однажды, после очередной демонстрации чудес, я отдыхал в ночной тишине ангара. От нечего делать крутил ручку настройки рации, издающей треск, воющей, имитирующей шум ветра, распевающей на чужих языках; и вдруг заскрипели ворота…

Я выключил рацию.

Тяжелые половинки ворот медленно расходились, впуская в темноту треугольник света, который, увеличиваясь, плыл по полу…

Ангар наполнился гулким эхом голосов, шагов и мечущимися по стенам тенями людей в блестящих от воды плащ-палатках. Один из людей плащ-палатку скинул, и я узнал Виктора…

Через минуту Товарищ Лейтенант был уже во мне, и, цокая по полу, я направился к выходу.

На улице бушевал ливень. В перекрестьях прожекторных лучей переливались падающие с неба потоки. И вдруг грянул гром…

Минуя караульную вышку с нахохлившимся под крышей своего скворечника часовым, я на мгновенье ослеп от света прожектора и, обмакнувшись в темноту, показавшуюся еще более черной, рассек ее надвое лучом фары-искателя.

…Я мерно трусил вдоль болота, поросшего камышами, шумевшими на ветру. Сейчас будет поворот направо, двести метров брусчатки и знакомый шлагбаум.

Но вместо того, чтобы свернуть, Виктор продолжал править вперед… Это было что-то новенькое.

Я не подал вида, что удивлен. Сердце мое работало спокойно и ровно. С кипящим на броне дождем, под блеск молний, раскаты грома мне было весело бежать вперед вот так, без цели.

Я покосился на Виктора, принадлежавшего к той же, что и Борисыч, породе людей с израненными, грязными от смазки руками и, как и Борисыч, не мешавшего мне, как не мешает воде мельничное колесо…

Мне захотелось сделать для Товарища Лейтенанта приятное. Я включил рацию.

Тотчас в наушниках водительского шлема загремела композиция «Лед Зеппелин», передаваемая в программе для полуночников (пристрастившись к прослушиванию всевозможных радиопередач, я уже неплохо разбирался в музыкальных течениях). Виктор от неожиданности вздрогнул, чертыхнулся, заставив меня вильнуть вбок, но, тотчас овладев собой, прислушался, закивал головой в такт ритму «Убивать, так с музыкой!»; нога Товарища Лейтенанта сама собой сильнее надавила на газ, и, вздыбившись, фехтуя лучом фары с гибкими сверкающими лезвиями, отскакивающими от меня, я полетел во тьму…

Примчавшись к открытой железнодорожной платформе, я прогрохотал по металлическому трапу и взошел на платформу. Мои ноги привязали к ней цепями, затем накинули на меня брезент. В наступившей абсолютной темноте платформа начала, пружиня, покачиваться подо мной, постукивать колесами.

В темноте уютно светилась шкала рации. Окутанный сладкой дремой, я слушал протяжные русские романсы, композиции хард-групп или красивый мужской баритон (постоянно обитающий где-то в глубине радиоэфира), который нервно и сердито принимался периодически заклинать:

…Наконец платформа остановилась. Брезент с меня стащили, и в глаза мне ударил яркий солнечный свет. Солдаты в панамах, выцветших «хэбэ», плавая в собственном поту, принялись отвязывать цепи с моих ног. Вокруг расстилались белесые, покрытые зелеными пятнами холмы, и было бы совсем тихо, если б не цепной лязг, топот сапог, хриплое солдатское дыханье.

Потом в глубоком сияющем небе послышался характерный клекот. Я взглянул вверх, и вот он, приближающийся вертолет…

В первую секунду мне захотелось прибить его длинным гвоздем к мерцающему облачку, но затем я разглядел на щеке у этого парня алую розу, такую же, как у меня.

Вертолет пошел на снижение неподалеку от платформы и вдруг скрылся в туче пыли, взметнувшейся вверх с земли. Через минуту он плавно поднялся из этой тучи, размешивая ее лопастями, и унесся к холмам.

С солдатским вещмешком в руке из пылевых потоков выскочил Виктор.

— Эй, — закричал он еще издали, — Танчик! Черт побери, как долго ты сюда добирался! Как я рад тебя…