Бернгард Келлерман - Город Анатоль

Рауль поблагодарил Жака за посещение (ему самому было на этом чем поживиться!), и они распрощались. Рауль немедленно углубился в бумаги. Франциска весьма округлила свои владения. Она купила монастырские луга, два больших выгона, значительное число акров земли под полями, большие пустоши в Комбезе и Станце. И всё это чуть не даром, за бесценок! Рауль пыхтел от волнения. С особым интересом изучал он частное соглашение брата с Франциской. «Да, это парень себе на уме, — подумал он с восхищением. — Он далеко пойдет! Одна треть — неплохой процент!»

В дверях стояла Ольга…

Да, лучше бы Раулю не говорить комплимента Франциске. Хоть он и старался понизить голос, Ольга всё слышала. Ольга ведь всегда подслушивала, когда в контору приходила какая-нибудь дама. Она ничего не могла с собой поделать.

Ольга вошла в комнату бледная, три резкие морщинки залегли у нее на лбу. О, Рауль хорошо знал эти морщинки!

— Какие у тебя могут быть дела с этой девицей? — крикнула она вне себя.

Рауль выпрямился в своем кресле за письменным столом.

— Я нотариус, — прошипел он. — Я никому не могу отказывать, если нужны мои услуги. А кроме того, мне надо зарабатывать деньги!

— Зачем ты вообще связываешься с человеком, который уже сидел в тюрьме?

— Это неверно. Она не сидела в тюрьме. Сидел в тюрьме ее отец. Она никогда ни в чем не обвинялась, а просто была одно время душевнобольной.

— А это тоже входит в твои обязанности — говорить комплименты этой потаскушке? — в бешенстве крикнула Ольга.

— Что ты называешь комплиментами? — возразил Рауль. — Что же, мне не разрешается сказать моей клиентке какую-нибудь ни к чему не обязывающую любезность?

— И ты называешь это простой любезностью? — закричала Ольга. — Ты бесхарактерная тряпка! Разумеется, ты немедленно же влюбился в нее, в эту мерзкую тварь!

Такой уж нрав был у Ольги, его «куколки», его «пичужки», такой создал ее господь, тут уж ничего не поделаешь. Рауль знал это. Он знал также и ее хорошие качества. Она была несколько романтическая натура, но, по существу, добрая жещина, не говоря уже о ее талантах хозяйки и поварихи. У нее был только один недостаток: ее болезненная ревность. Когда Рауль шел с ней по улице, он не смел смотреть ни вправо, ни влево. Если случайно в окне показывалась хорошенькая девушка и Рауль не сразу отводил от нее глаза, Ольга немедленно делала ему замечание: «Почему ты строишь глазки этой девчонке? Что за бесстыдные манеры?» Если Рауль осмеливался выказать малейшее внимание даме, ему немедленно устраивались сцены за то, что он «опять хочет завязать любовную интрижку». Опять! Точно Рауль после женитьбы позволил себе хоть единую, самую маленькую любовную интрижку! «Ты за всеми женщинами бегаешь!» И так постоянно. В доме нотариуса непрерывно менялись служанки, несмотря на то, что Ольга выбирала только самых старых и безобразных. Если он не был виноват, то были виноваты они. «Почему это вы смотрите как-то особенно на моего мужа? И всегда вертитесь вокруг него, бесстыжая какая!» И служанки уходили. Такой уж нрав был у Ольги.

На зимних балах Раулю приходилось сидеть в углу с пожилыми дамами, если он хотел сохранить домашний мир и спокойствие. А Ольга флиртовала без всякого стеснения, она веселилась. С Ксавером Савошем она флиртовала иногда так дерзко, что все кругом обращали на это внимание. Но Рауль не смел сказать ни слова.

Каждый вечер, ровно в десять часов, Рауль должен был обязательно возвращаться домой. Ольга ни в коем случае не хотела лишать себя его нежности. За время их брака Рауль был нежен с ней более трех тысяч пятисот раз. Ольга вела точные записи в своем дневнике «Брачный календарь». Она сама рассказывала об этом своим приятельницам, собиравшимся по четвергам на так называемый «дамский чай», так что приходится этому верить. Ольга раньше была продавщицей в кондитерской, — белокурая хорошенькая куколка, со звонким металлическим смехом; и вот в ее светлые волосы и звонкий смех и влюбился Рауль, когда был студентом. Он любил ее и теперь, и Ольга со своей стороны «боготворила» Рауля, как она сама всегда говорила. Даже самое безобидное критическое замечание по адресу Рауля приводило ее в бешенство. Раулю достаточно было кашлянуть несколько раз, чтобы Ольга уже забила тревогу: он болен, он должен сейчас же лечь в постель, хочет он или нет, всё равно. Он должен был пить ромашку, его обкладывали грелками, ставили ему клистир, — тут и тяжелобольной немедленно выздоровел бы. Ее малышка был самым чудесным, самым лучшим, самым умным и самым благородным человеком на свете. Но только он не смел смотреть на других женщин!