Афанасий Великий - Творения

9) Поэтому, возлюбленный Драконтий, имея образцем их, не говори, и не верь тем, которые говорят, будто бы епископство — повод ко греху и доставляет случай грешить. И быв епископом, можно пребывать в алчбе и жажде, подобно Павлу (2 Кор. 11, 27). И ты можешь не пить вина, как Тимофей; и ты можешь часто поститься, как делал Павел, чтобы, подобно ему, постясь таким образом, насыщать других словом, и терпя жажду и воздерживаясь от пития, напоевать других учением. Посему, да не представляют тебе этого в предлог советники твои. Знаем и епископов постящихся, и монахов ядущих; знаем и епископов не пиющих вина, и монахов пиющих; знаем и епископов творящих знамения, и монахов не творящих. Многие из епископов не вступали в брак, а монахи были отцами чад; а знаем также и епископов, бывших отцами чад, а монахов — последними в роде. И еще знаем и клириков живущих в алчбе, и монахов постящихся. И одно возможно, и другому нет препятствия. Где бы кто ни был, да подвизается везде: венец дается не по месту, а по деяниям.

10) Итак, не слушай тех, которые советуют иное, а не это; но лучше поспеши, и не медли тем паче, что приближается святый праздник, чтоб народ без тебя не совершил этот праздник, и тебе не навлечь на себя великой опасности. Ибо, кто будет благовествовать им Пасху, когда нет тебя с ними? Кто будет благовествовать им день Воскресения, когда ты скрываешься? Кто посоветует им праздновать, как должно, когда ты в бегстве? О, как многие получат пользу от твоего прибытия к ним, и как многие потерпят вред от твоего бегства! И кто одобрит тебя за это?

Для чего советуют тебе не принимать на себя епископства, сами желая иметь у себя пресвитеров? Если ты не способен, — пусть не имеют с тобою общения. А если признают тебя способным, — пусть не завидуют другим. Если учить и предстоятельствовать, по словам их, служит поводом ко греху; то пусть сами не учатся и не имеют у себя пресвитеров, чтобы и самим, и учащим их, не сделаться худшими себя самих. Но не внимай этим человеческим вещаниям, не слушай подающих такие советы, как много раз говорил уже я; а лучше поспеши и обратись ко Господу, чтобы, имея попечение об овцах Его, воспомянуть тебе и о нас.

По сей–то причине убедил я идти к тебе возлюбленных нами Иеракса пресвитера и Максима чтеца, чтобы и словесно убедили тебя, и мог ты узнать из этого и расположение, с каким писал я, и опасность — прекословить церковному распоряжению.

Всемъ, — которые повсюду въ области сей подвизаются въ иноческой жизни, утверждены въ вере Божіей, освящены во Христе и говорятъ: се мы оставихомъ вся, и въ следъ Тебе идохомъ (Матф. 19, 27), — возлюбленнымъ и превожделеннымъ братіямъ, желаю премного о Господе радоваться.

1) Уступивъ вашему благорасположенію, и по многократныхъ отъ васъ убежденіяхъ, написалъ я кратко о томъ, чтó претерпели и я и Церковь, по мере силъ моихъ обличилъ скверную ересь зараженныхъ аріанствомъ и показалъ, сколь далека она отъ истины. Но чтó было со мною, когда писалъ это, — призналъ я необходимымъ сделать это известнымъ вашему благочестію, чтобы изъ этого видеть вамъ, какъ справедливо сказалъ блаженный Апостолъ: о глубина богатства и премудрости и разума Божія (Рим. 11, 33), а потому, извинить и меня — человека по природе немощнаго. Какъ–скоро намеревался я писать и принуждалъ себя помыслить о божестве Слова, — всякій разъ далеко отъ меня отступало веденіе, и сознавалъ я, что въ такой мере остаюсь я позади, въ какой думалъ постигнуть. Ибо не могъ написать того, что, повидимому, представлялъ умомъ; а что писалъ, то делалось слабее даже и той малой тени истины, какая была у меня въ мысли.

2) Посему, — видя, чтó написано въ Екклесіасте: рехъ, умудрюся: и сія удалися отъ мене далече паче неже бехъ, и бездны глубина, кто обрящетъ ю? (Еккл. 7, 24–25) и въ Псалмахъ: удивися разумъ Твой отъ мене: утвердися, не возмогу къ нему (Псал. 138, 6), и чтó Соломонъ говоритъ: слава Божія крыетъ слово (Прит. 25, 2), — не разъ (поверьте въ этомъ) намеревался я удержаться и перестать писать. Но, — чтобы не показалось, будто бы молчаніемъ и васъ огорчаю, и техъ, которые спрашивали у васъ и упорствуютъ въ своемъ мненіи, поощряю въ нечестіи, — принудилъ я себя написать немногое, и послалъ это къ вашему благочестію. Ибо хотя постиженіе истины само по себе далеко ныне отъ насъ по немощи плоти; однакоже, возможно, какъ сказалъ тотъ–же Екклесіастъ, разумети нечестивыхъ безуміе, и обретши оное, сказать: горчайше есть паче смерти (Еккл. 7, 26–27). Посему–то, какъ умею и могу обрести сіе, написалъ я, зная при семъ и то, что для верныхъ осужденіе нечестія есть достаточное уже къ благочестію веденіе. Ибо, хотя и невозможно постигнуть, что такое Богъ, однакоже, можно сказать, чемъ Онъ не есть. Знаемъ же, что Онъ не тоже, что человекъ, и что непозволительно представлять себе о Немъ что–либо свойственное тварямъ. Такъ и о Сыне Божіемъ, хотя по природе весьма далеки мы отъ того, чтобы постигнуть Его, но и возможно и удобно — осудить произносимое еретиками и сказать: не таковъ Сынъ Божій, и подобнаго тому, что говорятъ еретики, непозволительно о божестве Его даже и помыслить, не только, чтобы говорить устами.