Джулиан Брэнстон - Вечные поиски

– Гости собираются, ваша светлость, в кухне все готово, а окна в сад открыты.

– Проверь, чтобы приготовления в кухне были полностью закончены еще загодя. Звуки оттуда во время декламации нам ни к чему.

– Сеньор Онгора спросил у меня, не соблаговолите ли вы выбрать тему для чтения, ваша светлость.

Что-то потемнело в герцогине.

– Ответа у меня нет, – сказала она. – Иди помоги завершить приготовления.

Кару давно уже не удивляли внезапные вспышки герцогини, и она поторопилась уйти.

И дала герцогине время открыть то, что уже распознало ее сердце. За время краткого обмена словами с камеристкой на нее успели обрушиться разные чувства и откровения. Однажды при ней ее муж, получив донесение от командующего одного полка, сел в нижней рубашке на пол кабинета и разразился скорбной гневной тирадой. Когда же к нему вернулась его обычная уравновешенность, он обсудил с ней содержание этого донесения: многие его подчиненные были обличены в том, что продавали врагам оружие и припасы, подделывая счета. Однако потрясло его вовсе не то, что они занимались таким мошенничеством, не думая, насколько оно равносильно измене, а разоблачение неизбежно, но то, что он не заметил их бесчестности. «Я знаю моих людей, – сказал он ей в отчаянии, – я знаю, как они маршируют, как владеют оружием, ругаются, дерутся, ходят, говорят и думают. Я знаю их по имени, знаю их возраст, и чины, и поведение в битве, и причины – многие сомнительные, – почему они воюют. Так каким образом я не обнаружил этого? – риторически вопрошал он ее. И потряс рапортом. – Многие уже повешены».

«Ты винишь себя?» – спросила она.

«Да, – сказал он категорически. – Если бы я не поверил их лжи, они сейчас были бы живы и служили императору. – Он яростно наклонился к ней. – Они прятались от меня, и это было легко. Я не видел обмана, потому что верил их лести».

Вот так же теперь и со мной, думала она, и разрыв между моим рассудком и чувствами могут излечить только такие обнаружения правды. Но почему правда задним числом? Ведь правда заранее предупредила бы множество ошибок. Она вздохнула. Достичь я способна лишь такой глубины. А пока необходимо обдумать то, что я поняла сейчас. А ее понимание Онгоры? Я не замечала его кипящей злобы, потому что он меня непрерывно восхваляет, а я стараюсь не допустить, чтобы его хвалы повлияли на меня. Мои принципы, мои устремления к благородству, мои надежды на культурную возвышенную жизнь, всем этим он умеет манипулировать.

Надо переодеться, ее ждут гости. И необходимо подыскать какой-нибудь подходящий комплимент стихам Онгоры, пусть ее уму и не удалось ничего в них нащупать. А он непременно ее спросит. Когда их будет произносить автор, возможно, они все-таки скажут что-то ее слуху. С другой стороны, причина устройства этого чтения теперь выглядела неоправданной. Никто не оценит его по достоинству, и слушать будут с завистью, а может быть, с едкой насмешливостью. Мысль о чтении обрела омерзительность. Никакого желания присутствовать при нем у нее не осталось.

Да, конечно, гостиная была полна, и Онгора уже принял отрепетированную позу перед дверями. Все они ждали только герцогиню. Кара проскользнула мимо Онгоры, стараясь сделать вид, будто очень занята, хотя все было в полной готовности. Но где же ее госпожа? Кара догадывалась: она заметила, в какое настроение вдруг пришла герцогиня. Она поднялась наверх и почтительно постучала в дверь своей госпожи. Ничего. В голове Кары пронесся вихрь мыслей, и она на свой страх и риск приняла решение, которое сулило достойный выход из положения, извиняло ее госпожу, а ей почти ничем не угрожало. Хотя, учитывая постоянные смены настроения ее госпожи, могло последовать что угодно. Ее выгонят или приласкают. Если она заслужит благодарность, памфлет, возможно, будет ей прощен. Хотя она по-прежнему не понимала, почему чреда забавных приключений так возмутила ее госпожу. Кара покачала головой и ушла в свою комнату. Переодеться.

Вот так несколько минут спустя Кара появилась у парадного входа в гостиную, быстро перешепнулась с дворецким, после чего двери отворились, и она предстала перед смолкнувшим собранием. Хотя ее лицо скрывала модная вуаль, Кара понимала, насколько всем с первого взгляда ясно, что она никакая не герцогиня, и все же она, приближаясь к фамильному креслу своей госпожи, испытала приятное удовлетворение: гости продолжают соблюдать тишину, а ее походка остается ровной. Опустившись в кресло (после легкого колебания, чуть было не вынудившего ее сесть в кресло поскромнее, сбоку), она постучала веером по подлокотнику. Когда двери гостиной закрылись, она неторопливо разгладила складки платья. В комнате царила высшая тишина. Кара знала, что ее голос негромок и не способен воспроизвести сдержанные, но колокольно звенящие интонации герцогини. Однако, используя свой голосок в полной мере, она сказала: