Борис Виан - Осень в Пекине

— Это — нет, — отозвался археолог. — Но они здесь часто встречаются.

— И вообще, зачем забивать себе этим голову? — заметил аббат. — Зачем заучивать названия, когда знаешь сам предмет?

— Для поддержания беседы.

— Тогда можно каждый раз придумывать новое название.

— Конечно, — согласился археолог. — Но для разных людей, к которым обращаешься, пришлось бы одно и то же называть по-разному.

— Это солецизм, — сказал аббат. — Не к которым обращаешься, а которых обращаешь. В веру, разумеется.

— Да нет же! — возразил археолог. — Во-первых, сказать такое было бы варваризмом, а во-вторых, это абсолютно не соответствует тому, что я имел в виду.

Они направлялись к гостинице Барридзоне. Аббат доверительно взял Афанарела под руку.

— Я готов с вами согласиться… — сказал аббат. — Но все равно до конца я этого не понимаю.

— Ну, это уж в вас профессиональные, простите, конфессиональные навыки заговорили.

— Да, кстати, как у вас обстоят дела с раскопками?

— Мы очень быстро продвигаемся вперед. Вдоль линии Веры.

— А что она из себя представляет? Ну, в нескольких словах?

— О… — сказал архелог. — Я даже не знаю… Ну, если… — Казалось, он подбирает слова. — Ну, если совсем приблизительно, проходит она недалеко от гостиницы…

— А мумии вам попадались?

— Да, мы едим их на завтрак, обед и ужин. Между прочим, вкусно. Обычно они хорошо препарированы, но иногда специй многовато.

— Мне тоже довелось отведать мумий, но это было давно в Долине Царей, — сказал аббат. — У них это фирменное блюдо.

— Но там они их делают сами. А наши — настоящие.

— Терпеть не могу мясо мумий, — сказал аббат. — Ваша нефть и то лучше. — Он отпустил Афанарелов локоть. — Простите, я сейчас.

Археолог увидел, как аббат разбежался и сделал двойное сальто. Приземлившись на руки, он начал крутить колесо. Сутана развевалась вокруг его тела, прилипая к ногам и обтягивая выпуклые икры. Иоанчик выполнил дюжину оборотов, застыл в стойке на руках, а потом резко приземлился на ноги.

— Я воспитывался у Эудистов, — объяснил он археологу. — Учиться у них тяжело, но потом это благотворно сказывается как на вашей душе, так и на вашем теле.

— Я сожалею, что не вступил на путь веры, — сказал Афанарел. — Глядя на вас, начинаю понимать, сколько я потерял.

— Но ведь вы в целом преуспели в своей области, — сказал аббат.

— Найти линию Веры… В моем-то возрасте… — пробормотал археолог. — Слишком поздно…

— Зато молодежь сможет воспользоваться вашим открытием.

— Наверное.

Взобравшись на холм, они наконец увидели вдали гостиницу Барридзоне. Прямо перед ними пролегала на опорах, сияя в солнечных лучах, новенькая железная дорога. Справа и слева от нее возвышались две высокие песчаные насыпи, а сама она исчезала за следующей дюной. Рабочие вбивали в шпалы последние скобы: сначала был виден отблеск от столкновения молотка с головкой скобы, и только потом издалека доносился шум удара.

— Так они же разрежут гостиницу пополам!.. — ахнул Иоанчик.

— Да… По их подсчетам получается, что без этого нельзя.

— Глупость какая! — воскликнул аббат. — Не так-то много гостиниц в округе!

— Мне тоже так кажется, — сказал археолог. — Но Дюдю решил иначе.

— Этот Дюдю совсем тю-тю… — заключил аббат. — Создается впечатление, что он сделал это нарочно. Однако я-то знаю, что это не так.

Они замолчали, тем более что шум становился невыносимым. Желтое с черными шашечками такси отъехало в сторону, уступая место железной дороге; гепатроли цвели так же пышно, как и прежде. По обыкновению, над плоской крышей гостиницы стояла дрожащая, напоминающая мираж, дымка, а песок оставался по-прежнему желтым, сыпучим и манящим. Что касается солнца, то оно сияло без перемен, а граница темной холодной зоны, простирающейся далеко позади, матовой и безжизненной, уходящей налево и направо, была скрыта от взгляда Афанарела и Иоанчика зданием гостиницы.

Карло и Моряк прекратили работу, во-первых, чтобы дать пройти аббату и Афанарелу, а во-вторых, потому, что надо было сделать перерыв. Чтобы продвинуться дальше, необходимо было снести часть гостиницы, но сначала надо было вынести оттуда тело Барридзоне.

Тяжело ступая, рабочие медленно зашагали к штабелям рельсов и шпал, дабы подготовиться к укладке следующего отрезка пути. Тонкий контур стального подъемника четко вырисовывался над сваленными в кучу строительными материалами, врезаясь в небесную синь черной рамкой треугольника.