Борис Виан - Сердце дыбом

— Так когда же крещение? — напомнил Жакмор. — В воскресенье вечером?

— Точное время я назову после мессы, — стоял на своем кюре.

— Ну что ж, — сказал Жакмор. — До свидания, господин кюре. Я осмотрел ваш храм. Весьма любопытное сооружение.

— Весьма, — рассеянно подтвердил кюре, занятый своими мыслями.

Он снова опустился на стул, а Жакмор вышел тем же путем, что и вошел, испытывая легкую усталость.

— Замучила меня Клемантина своими поручениями, — подумал он вслух. — Скорей бы эта троица подросла. Теперь вот на тебе, изволь тащиться на мессу…

На улице вечерело.

— … на мессу — силком, что за безобразие!

— Безобразие! — согласился сидящий на стене черный котище.

Жакмор посмотрел на него. Кот замурлыкал и сузил глаза в вертикальные щелочки.

— Безобразие! — повторил Жакмор, срывая мягкую круглую травинку трубочкой.

Немного отойдя, он оглянулся, еще раз нерешительно посмотрел на кота, но пошел дальше.

Воскресенье, 2 сентября

Жакмор, в полной готовности, расхаживал по коридору. Он оделся посолиднее и чувствовал себя неловко, как актер в костюме на пустой сцене. Наконец спустилась нянька.

— Ну и долго же вы, — сказал Жакмор.

— Прихорашивалась, вот и завозилась, — объяснила девушка.

Она и вправду нарядилась хоть куда: белое пикейное выходное платье, черные туфли, черная шляпка и белые нитяные перчатки. В руках затрепанный молитвенник в кожаном переплете. Сияющая физиономия, размалеванные губы. Пышный бюст распирал корсаж, крутые бедра туго натягивали юбку.

— Ну, пошли, — сказал Жакмор.

Они вышли из дома. Девушка так стеснялась и робела, что старалась даже дышать как можно бесшумней.

— Так когда же мы с вами займемся психоанализом? — спросил Жакмор, едва они вышли на дорогу.

Она покосилась на него и покраснела. Вдоль дороги в этом месте рос густой кустарник.

— Можно прямо сейчас, до мессы… — с надеждой пролепетала девушка.

Психиатр мигом уразумел, как было истолковано его предложение. Дрожь пробежала по его телу, даже рыжая борода затряслась. Твердой рукой он взял девушку под локоть и повел к обочине. Пробраться сквозь живую изгородь было непросто, Жакмор изодрал колючками свой роскошный наряд.

Наконец они оказались в укромном местечке на краю поля. Служанка бережно сняла шляпу.

— Не дай Бог помнется, — сказала она. — И потом, как же мы здесь — у меня же все платье будет в зелени…

— Станьте на четвереньки, — посоветовал Жакмор.

— Само собой, — ответила девушка, как будто иначе и быть не могло.

Психиатр приступил к делу. Плоский затылок служанки мотался взад и вперед. Из небрежной прически выбились и развевались на ветру светлые патлы. От нее пахло крепким потом, но Жакмору, не имевшему такого рода практики с самого прибытия, этот запах был даже приятен. Под конец, движимый естественным человеколюбием, он принял меры, чтобы не сделать ребенка.

В церковь они почти не опоздали — месса только началась. Судя по количеству экипажей и телег, народу собралось порядочно. На ступеньках Жакмор оглянулся на раскрасневшуюся девушку.

— Вечером приходить? — с легким смущением спросила она.

— Да, — ответил он. — Расскажешь мне о своей жизни.

Она глянула на него удивленно, но, удостоверившись, что он не шутит, тупо кивнула. Они вошли и окунулись в гущу расфуфыренных прихожан. Жакмора притиснули к спутнице, он вдыхал терпкий запах ее пота. Влажные круги расползлись у нее под мышками.

Первая часть церемонии подходила к концу, кюре вот-вот должен был взойти на кафедру. Духота стояла невыносимая, женщины ослабляли корсаж. Однако мужчины оставались в наглухо застегнутых пиджаках и тугих воротничках. Жакмор оглядел соседей: степенные, обветренные лица, на которых читалось оживление и некая решимость. Кюре поднялся по ступеням белой кафедры, створки ее были все так же распахнуты. Странная, что ни говори, штуковина! Жакмор вспомнил столяра, мальчишку-ученика, и его передернуло. Запах потных подмышек вдруг стал тошнотворным.

Едва кюре показался меж двух створок, как один из прихожан влез с ногами на скамью и громогласно потребовал тишины. Все стихло, напряженная тишина воцарилась под куполом храма. Жакмор посмотрел вверх и увидел множество огоньков, позволявших лучше разглядеть нагромождения вырезанных в толще балки фигур, и синий витраж над алтарем.

— Дай нам дождя, кюре! — провозгласил стоящий на скамье крестьянин.