Марен Мод - Сальто ангела

Непонятно. Я не тот, кого вы хотели, я выживу, но моя жизнь — это сплошная опасность, вечная борьба, которая превратится в войну, а вы мои враги, вы, кто хотел любить меня иного. Я — падший ангел, мечтающий о небесах в глубине ада. Но в один прекрасный день мне нужно будет совершить прыжок и родиться снова, вопреки вам всем и назло вам всем.

Пока что я сын, они так говорят. Они увековечили этот факт, запечатлев его в документах, в регистрационных книгах. Они подписались за меня. У меня есть пол, я выживу, я выйду из этой почтенной клиники почтенного города Руана, где была убита Жанна д'Арк. Сегодня убивают меня.

Сейчас я знаю ужасную историю. Я взрослый, мама показывала мне фотографию:

— Ты видишь, это твоя тетя, моя сестра Луиза. Я ее очень любила, и ты на нее похож…

Она прекрасна, эта Луиза, прекрасна, как те, кто умирает в двадцать лет, прекрасна, как моя мама, которая заняла ее место, воспитывает ее сына и, сажая меня иногда на колени, говорит:

— Кто бы сказал, что ты был такой маленький, такой хрупкий… Мы даже думали, что ты и не мальчик, а ангелочек, упавший с неба слишком рано.

Разве я ангел? У ангелов, конечно, глаза моей мамы, цвета светлой морской воды, глаза из другого мира, в которых мелькает грустная улыбка. У нее взгляд тех, кого коснулась смерть, она говорит: «Мой сын…» — и дает мне мишку. Это мишка бедняков. Он жесткий, он не из того мягкого плюша довоенных времен. Он смотрит на меня своими стеклянными глазами, и я слышу, как папа кричит: «Кто плачет в этом доме?» Что за войну, которой не видно конца, затеяли они оба?

Я люблю тишину. Эту игрушку никто не может у меня отнять. Они старались ее сломать, но у них не получилось. Мама уходит, ее отсутствие наполняет меня тоскою, она сообщает: «Я иду работать» или: «Я иду в банк». Папа объясняет: «Моя жена работает в Банке Франции» — и добавляет: «У моей жены железная рука в бархатной перчатке».

А другие? Что они говорят? Материнский клан пожимает плечами: «Жюльетта вышла замуж по расчету. Это благородная ответственность — выйти замуж за своего деверя с дебильным ребенком. Она много перенесла, у нее при родах умерла дочка, но Бог сжалился над ней и послал ей сына».

Все это становится похоже на проповедь, с ритуальными фразами, с какими-то недоговоренностями; на жертвенные песнопения. У меня есть медвежонок и белая деревянная утка. Есть еще кое-кто, это не игрушка, потому что он живой, но без мыслей и без радостей, он смотрит на меня и не замечает. Это мой сводный брат, его скоро отправят в «специализированный дом», и он заберет свой кошмар с собою. Мне выпала иная доля. Я должен жить вместо него, вместо моей маленькой умершей сестры, вместо моей юной тети, моей первой мамы.

На потолке я увидел мышей, в темноте ночи они бегают над моей головой. Мне страшно, они могут упасть на меня и загрызть… Я живу, как в ссылке, я больше не сплю в маминой комнате, рядом с ее постелью. Другой занял мое место, новый маленький брат. Мне сказали, что я уже большой и должен спать один, в этой крошечной комнате, без солнца. Один и в темноте.

— Мама?

Мне нравится, когда ее нежное лицо склоняется надо мной, мой детский страх проходит. Нет никаких мышей, это просто ночные тени. «Спи, Жан Паскаль Анри. Тебе шесть лет. На улице — сад, деревья, птицы, город, река, море и целый мир, который ждет тебя. Спи, мальчик».

— Мальчики делают пи-пи стоя!

Но я не маленький мальчик. Эта дама в магазине зонтиков сказала тогда моей маме: «Он такой прелестный, что похож на девочку». Я насладился этими словами, словно запрещенным и тонким удовольствием. Я считал себя красавицей, а красный зонтик в витрине казался мне дивным солнцем. Я желал его как сокровище, сокровище из красной крови. Дочь соседки красит ногти таким же красным лаком. Мама покрасила ногти на ее крошечных руках, протянутых к ней, точно лепестки звезд. Она округляет губы сердечком и дует на лак. Едкий запах распространяется вокруг, я тоже протягиваю руки, но мама смеется:

— Мальчикам не красят ногти. Это несправедливо. Она меня наказывает. Я не понимаю их.

— Ты просто крикун. Что за мысль пришла тебе в голову и почему ты так плачешь? Тебе не стыдно? Каролина — девочка, и она может накрасить ногти, чтобы играть во взрослую даму, а ты — нет.

На лице мамы — непреклонность. Она не смотрит на меня, как обычно. Ее тонкие губы делают презрительную гримасу, а взгляд цвета морской волны становится холодным и далеким. Она меня прогоняет? Куда же мне бежать? Жаркое солнце стучит у меня в висках, и я бегу под большое ореховое дерево. Это мое дерево, мое убежище тишины и тени. Мне хотелось бы плакать подобно воде в ручейке, но какой-то камень застрял у меня в горле, и я прерывисто рыдаю. Мне хочется быть другим, как Каролина. Я хочу быть девочкой. Мне хочется надеть платье, такое, как у мамы, это очень красиво. Я ведь хорошенький, я смотрюсь в воду, в зеркало, нахожу себя прелестным, разве они не видят, какой я хорошенький? Дедушка говорит, что я мокрая курица. Директор школы потащила меня во двор, где играют мальчики, но они не обратили на меня внимания. Некоторые меня защищают. Я считаю шары, как мама считает деньги в банке, а мальчики играют. У меня много шаров, красивых, точно жемчужины, но мальчики меня не любят.