Эндрю Грир - Исповедь Макса Тиволи

Из тех дней беспробудного пьянства мне запомнилась одна деталь: в каждом баре, в каждой захудалой таверне ярким пятном висело объявление о найме рабочей силы для добычи золота в Клондайке, подписанное «Купер & Леви». Леви, Леви — эта фамилия по ночам стояла у меня перед глазами. Я сорвал объявление — символ моего сумасшествия, порождение воспаленного сознания. Невероятно: я не мог ее забыть до сих пор, даже в грязном кабаке я думал об Элис!

Однажды ночью сокурсники Хьюго (считавшие меня его дядей) отвели нас в самый настоящий публичный дом. Не помню, как здание выглядело снаружи, все они казались одинаковыми. Звонишь в дверь, какая-нибудь симпатичная негритянка проводит тебя в гостиную с широко распахнутой дверью в соседнюю комнату, одинаковую для всех публичных домов: безвкусное богатое убранство, дабы вы считали себя одним из состоятельных жителей Ноб-Хилла, которые по совпадению личных пристрастий и денежных средств покупают мебель в тех же магазинах, что и дамы с Пасифик-стрит. В гостиной вас встречает хозяйка. Они всегда воплощают идеал женщины — не стройненькие и не хрупкие, какими ты, Сэмми, похоже, восхищаешься, — и всегда блондинки.

— Джентльмены, чем вас можно порадовать этим вечером? — поинтересовалась она в тот раз. На женщине был длинный желтый халат, покрытый черной сеточкой с вышитыми контурами листьев, будто прилипших к халату во время грозы. Кулон в форме веточки чертополоха спускался в ложбинку волнующего бюста. Хозяйка отличалась заметной полнотой, однако обладала притягательной грациозностью. Особенно красиво она подносила руку к щеке, словно ей на ухо шептали таинственное заклинание. Ее глаза быстро исследовали все наши карманы, и, видимо, женщина расслабилась, решив, что с такими юнцами проблем не возникнет.

— Могу предложить вам девственницу, — лукаво шепнула хозяйка. — Как раз сегодня к нам пришла симпатичная девушка. Сейчас она в ванной, поэтому придется немного подождать. Разумеется, она — особое предложение и стоит…

— Спасибо, нет, — оборвал ее Хьюго. Мы уже сотни раз слышали подобные басни.

Хозяйка моргнула и расплылась в улыбке, казалось, резкость Хьюго развеселила ее. Нет, скорее тронула, смягчила. Женщина усмехнулась, словно пьяная, и заговорила совсем другим, низким голосом:

— Тогда, мальчики, могу предложить вам выгодную сделку. В комнате девушки есть смотровые отверстия. К ней только что зашел один провинциал, он был крайне возбужден и вряд ли задержится надолго. Сами понимаете, сделка вполне выгодная.

Близкий приятель Хьюго, высоченный драгун по имени Оскар, поблагодарил хозяйку и отказался от лица всех нас, однако на лице моего друга я заметил напряженную заинтересованность. Женщина попыталась продать нам бутылку пива и полпинты виски по дурацким ценам, а затем показала забавную автоматическую гармонику, в которую можно было кидать только однопенсовые и пятипенсовые монетки. Очередной способ выкачать деньги из посетителей публичного дома, да вот только денег у нас было лишь на одну услугу. И Хьюго произнес то, что всегда говорят в подобных местах:

— Можно выбрать девушек?

При этих словах женщина — ее звали мадам Дюпон — обернулась и крикнула то, что кричат все «мадам» Сан-Франциско:

— Девочки, у нас гости!

Остальные ребята вытянули шеи, разглядывая спускавшихся по изогнутой лестнице девушек, а я никак не мог отвести взгляда от мадам Дюпон. Она с улыбкой смотрела на своих проституток, недолговечную коллекцию молодости; тени девушек упали на ее осунувшееся лицо, окрасили в темный цвет уложенные в сложную прическу волосы, и через миг я узнал ее. Кулон в форме чертополоха. Должно быть, я ахнул, она повернулась ко мне и внимательно прищурилась, а я чуть не захохотал, вспомнив, кем была эта гордая и ухоженная женщина.

— Боже, Макс, да ведь ты влюбился! — воскликнула Мэри, которая, как вы успели догадаться, когда-то была нашей болтливой горничной. Она слегка изменила акцент, изображая уроженку юга Франции, выкрасила волосы «в свой естественный цвет» и стала жить под именем мадам Дюпон.

— Я что?

Ребята уже поднялись наверх выбирать партнерш, которые в этом заведении все как одна разгуливали в атласном неглиже и детских вязаных шапочках, будто всего минуту назад проснулись в своих теплых кроватках. Я ждал, пока в журнал внесут последнюю запись и можно будет открыто поговорить с моей бывшей служанкой. Ее подопечные замешкались, и ирландка поднялась, словно гаэльская ведьма, появлявшаяся из озера. Впрочем, скоро «мадам» вернулась, взяла мое лицо в свои теплые руки и покрыла лоб поцелуями. Потом угостила меня бесплатным шампанским (в знак особого расположения; шампанское приносило немалую прибыль) и сообщила мне, что я влюбился.