Михкель Мутть - Международный человек

“Но зато ты есть тот, кто ты есть, — произнес Фабиан. — У тебя исключительный статус, и этому многие завидуют”.

“Да, — произнес Рудольфо. — Если быть честным, то я его, пожалуй, не променяю на твою молодость. — Он погладил подбородок. После чего мягко улыбнулся: — Человек вообще не стареет так быстро, как принято считать. То есть он бы не старел, если бы окружение постоянно не напоминало ему об этом. Сейчас оно просто заставляет человека рано почувствовать себя старым. Мне не нравится наш век, — продолжал он. — Если я чего-то еще и жду от истории, так это поворотов, которые она совершит, перестав творить культ детства и молодости. Я понимаю, почему это поветрие захлестнуло весь мир. Но оно не может длиться до бесконечности. Я говорю так не потому, что я сам такой старый, а потому, что человечеству в целом это просто не полезно”.

“А нужна ли тебе жена?” — спросил Фабиан перед уходом.

“Ах да, — нахмурил Рудольфо брови. — Знаешь, у меня не было времени об этом подумать”.

И он направился к двери променадным шагом, чтобы отдать распоряжения Мийли.

Расставания

Фабиан шел по коридору в сторону своей нижней канцелярии. Где-то прозвучал истерический смех Мяэумбайта. Фабиан вошел в дверь, на которой красовалась вывеска “Опман-везирь. Коэрапуу”.

Роман листал какие-то бумаги и едва взглянул на вошедшего Фабиана. Он показался Фабиану каким-то странным. С ним явно что-то случилось.

“Хорошо, что застал меня, — сказал Коэрапуу. — Я увольняюсь. Это дело решенное”.

Он сообщил это не бравурно, с пеной у рта, как раньше, а совершенно нормальным голосом, поэтому Фабиан подумал, что это серьезно.

“Почему же?” — только и спросил он.

“Теперь они и у меня хотят взять очистительную присягу, что я не был связан с КГБ. Естественно, я был связан! Все, кто в то время работал на таких местах, были так или иначе связаны. Но разве это можно назвать сотрудничеством?! Большинство этих сопляков, которые здесь сейчас чванятся и бьют себя в грудь, делали бы это куда более рьяно. Уж они бы из кожи вон лезли, чтобы сделать карьеру. В этом я почти не сомневаюсь. Им повезло с датой рождения — поэтому теперь никто не узнает, как бы они вели себя в других условиях. Сейчас быть патриотом проще простого. Мой год рождения — мое несчастье”.

Из его объяснений Фабиан понял, что присяга — это всего лишь предлог, Коэрапуу вменяют в вину, что он недостаточно быстро развивал материальную базу канцелярии и что он добывал денежные средства по сомнительным каналам.

Но и это было предлогом, на самом деле его хотели выжить, потому что на его место нацелился Армин Эбра из политического отдела.

“Эбра, этот маленький шакал!” — подумал Фабиан.

“Ну что ж, пусть берут его на работу, — махнул Коэрапуу рукой. — Его или кого-нибудь другого, идейного и чистого. Посмотрим, как он будет справляться, как быстро прогорит. Приходит другое правительство, и значит, другие работники. Что ж, пусть приходит Эбра, — горько усмехнулся Коэрапуу. — Старые воровали. Новые еще больше будут воровать, — был уверен он. — Старые были коррумпированы, новым тоже этого не избежать. Только они будут хитрее, тоньше. Видел, как они даже умных людей одурачили. Кем этот новый патриот был бы раньше? Был бы в каком-нибудь институте младшим научным сотрудником или в школе завучем по внеклассной работе. Наверное, таскал бы домой писчую бумагу. Или копирку. Больше ведь нечего было воровать. А теперь они у пирога. Уж они свое возьмут. А я, дурак, все верил, что есть еще люди, для которых своя рубашка не ближе к телу!”

“Что ж ты так? — не мог не спросить Фабиан. — Почему же ты о себе не позаботился?”

“Не знаю, — досадовал Коэрапуу. — Я из другого теста сделан”, — сказал он, криво усмехаясь.

“Разве тебе не жалко уходить именно теперь? — спросил Фабиан. — Теперь, когда самое трудное время осталось позади? Почему все достигнутое ты хочешь оставить другим? Дескать, приходите и откладывайте яички в свитое мной гнездо”.

“Конечно, немного жалко, — согласился Коэрапуу. — Но, видимо, так должно быть. Кстати, не я один ухожу. Например, Мийли тоже уходит”.

“Она же знает четыре языка!” — удивился Фабиан.

“Да, но она не может распланировать день своего начальства. Хотя вряд ли кто сможет с этим справиться. Начальник уже десять встреч назначил, никому об этом не сообщив. Если кто-нибудь позвонит и его спросит, то Мийли ничего не сможет ответить. И тогда она будет виновата в том, что не в курсе дел своего начальника. Шеф большой танцор, но любой бывший аппаратчик ЦК разбирался в бюрократии больше, чем он”, — подвел итоги Коэрапуу.