Фарид Нагим - Земные одежды

Альбина пришла как ни в чем не бывало. Димка затрясся от ярости, но когда она скинула платок, увидел синяк на пол-лица.

— Сказала, что корова головой ударила.

Димка схватил ее за горло, встряхнул и притиснул к печке. Глаза помутнели, грудь вздымалась, и бесцельно шарили по камню руки — Димка убивал ее, а она испытывала наслаждение. Он сжал ее за шею и повел к двери. Но она извернулась, упала и так крепко и самоотверженно сжала его колени, что он закинул голову в потолок и вознес руки, будто моля господа о пощаде.

— Возьми меня, Федор… Мен хазер улем. Ноги буду мыть и воду пить!

Альбина была женщина — по природе женщина, орган, созданный для любви, в моменты страсти лишающийся всяческого соображения, стыда и самосохранения.

Димка толкал ее ногами к двери, а она обнимала их и целовала.

Он все же прогнал ее. Выбросил одежду в сени и запер дверь на крючок.

Похмелье было страшным. Димка вышел во двор и яростно колол чурбаки, будто рубил и уничтожал что-то страшное, вспухающее меж ним и женой.

Прибежал Коля, прислонился к плетню, откашлялся.

— Танцуй, бракодел!

— Коля, кончай! Не до шуток, ей-богу!

Коля подошел и треснул его по плечу.

— Поздравляю! С дочкой тебя, отец хренов!

До Димки еще не дошло, но он уже автоматически, словно робот, вертел топором и приседал, изображая танец.

На следующий день собрал Ивгешкину одежду, какую нашел в шкафу бабы Кати, а набор для встречи дочери решил купить в Соль-Илецке, чтоб новенькое все. Вместе с ним поехали Антонина и Коля. Возле Мечетки встретили Альбину. Она увидела “буханку” и низко склонила голову. Димка был ослеплен сладостным предощущением, что, когда увидит нового человека — свою дочь, — все в мире чудесным образом переменится.

Беременные женщины стояли у окон. В ветвях деревьев запутавшиеся и сморщившиеся на морозе шарики. В зале встреч ждали, пока выпишут и отпустят Ивгешку. Димка видел реальность только фрагментами. Вдруг обнаружил охранника, спящего в углу за кадкой с большим мясистым растением; заметил выщербленный паркет; услышал гудение лампы дневного света. Суетилась гардеробщица и радовалась всему — людям, одежде, которую ей подавали, голосам, которые слышала. Она производила впечатление человека не от мира сего, то ли сумасшедшего, то ли уверовавшего и просветленного. Раньше такие люди раздражали Димку, а теперь в нем самом поселилось счастье, вера, справедливость, и тетя эта умиляла его, он усмехался в усы.

Выглянула медсестра и попросила набор новорожденного. Стали искать и не нашли — либо забыли в магазине, либо выронили на рынке, когда покупали продукты, водку и “Мартини”.

— Подарили кому-то! — расстроилась Антонина.

Передали только одежду для Ивгешки. За дверью трагично вскричало некое существо, и Димку потряс этот звук, будто доносившийся не с той стороны двери, а с той стороны мира.

Появилась толстая, густобровая медсестра с кульком. Она уверенно пошла к Коле, наверное, потому, что он был с букетом. Коля испуганно подхватил ребенка.

— Поздравляю! — сказала она громким басом. — Вылитая папаша!

— Спасибо! — усмехнулся Коля. — Вон отец.

Медсестра взяла кулек и всунула его Димке, который подобострастно сгорбился и широко растопырил локти, будто ребенок толще в десять раз.

— Понятно! Сразу замолчала на папашиных руках! — басовито засмеялась тетка. — Вот что значит родная кровь! Отец красавец и дочь вся в него! Тьфу-тьфу на вас!

Мутноглазое существо было запеленато в казенные тряпки со штампом и перевязано бинтом. Димка не испытал никаких чувств, которые, как ему казалось, должны были нахлынуть и расцветить воздух вокруг огненными росписями: Отец! Папа! Дочь! Счастье!

И ребенок не был еще похож на ребенка. Крохотное, морщинистое, и в то же время филигранное, микроскопически точное изделие швейцарских гномов, с туго сжатой в генах пружиной развития и расцвета. Он задыхался от удивления, умиления и жалости перед тотальной беззащитностью этого существа, испытывал страшную ответственность за будущее этого трагически-синеглазого кулька, за будущее всего мира. Хотелось тут же сбегать в это будущее, расчистить дороги, убрать преграды, разогнать врагов.

Вышла Ивгешка — вся девчоночья одежда, привезенная Димкой, была мала ей — куцые брючки с полурастегнутой молнией, кофточка, раздавшаяся на груди, но это уже не смущало ее, все заслоняло другое — самое главное. В глазах появился затаенный материнский страх и приземленный, материалистический блеск. Димка приобнял Ивгешку, поцеловал в уголок губ, звуки клокотали в горле, мешали друг другу и не складывались в слова.