Фарид Нагим - Земные одежды

— Я понял, понял вас, — кивал Димка.

— Стыдно, наверное, проявлять такое малодушие. Нет такого нечаянного и непреднамеренного греха, которого не принял и не простил бы Господь. Надо верить! Короче говоря, прекратите истерику, уважаемый Феодор, и уезжайте отсюда подобру-поздорову…

Снежная плесень

Его остановил сиплый кашель. Этот звук ударил и словно бы включил другую программу. Коля сидел в том же положении, в каком его видел Димка перед отъездом: горбато всунувшимся в цветной пузырь монитора.

Он вдруг отскочил от экрана и повалился на пол.

— Ты чего, Коль?

— Нога, нога затекла.

— Разотри, — склонился Димка.

— Ты где был, козел?! — Коля с неожиданной агрессией схватил его за грудки.

— Я уж тут мысли разные начал думать… Да и сам чуть не подох без тебя!

— Коль, займи мне рублей пятьсот на неделю.

— Ну, е мае! На, возьми! — у него было пятьсот, но он протянул тысячу. — Деньги — навоз, сегодня нету, а завтра — воз.

Димка ушел, а Коля все продолжал что-то говорить и даже засмеялся чему-то своему. Танюхи не было с тех самых пор — тот же пакет бифидока в мусорном ведре, в шкафчике так же лежит зубная паста плашмя, а Танюха всегда ставит вертикально.

После событий последней недели Димка отупел и ничего не чувствовал, кроме усталости, голода, жажды. Перед глазами пролетали пустые, пыльные картинки. Но утром, когда он чистил зубы, в зеркале из-за темного угла выскочила зареванная Ивгешка и побежала, как на карусели пронося мимо Димки до ужаса родное и некрасивое лицо, именно эта некрасота пленяла его без памяти. Он громко застонал и разбрызгал белую жижу изо рта.

— Алле, чувак! — крикнул с кухни Коля, он словно бы следил за ним теперь. — Ты на кого там фантазируешь?

Димка вышел в город и замер. Он стоял в центре оглушающего шума — над ним пролетали самолеты, мимо проносились лавины машин, грохотали поезда и накручивали круги электрички метро, бурлили людские потоки, и проходила жизнь, но он ее не чувствовал. Шарик Димкиного тела потерялся и завис на этом пейнтбольном поле, он забыл все свои прежние автоматически отработанные, но в целом хаотические маршруты передвижений. Ища себе место, он вдруг понял, что в стране не делается ничего серьезного, перспективного и с удовольствием устроился на “студенческую” работу — курьером. Он даже и не представлял, как много в Москве дверных ручек, дурно становится. Однажды принес рекламные материалы в ресторан японской кухни “Тануки” и едва не рассмеялся, увидев среди обслуживающего персонала, наряженного в средневековые японские костюмы, людей, очень похожих на Амантая и его жену. Он обрадовался этим японцам-казахам, как родным, захотелось познакомиться с ними, поговорить. Им бы растить овец и есть бешбармак, а они делали роллы и суши, кланялись пресыщенным людям, капризничающим, как дети. Димка разносил толстенные гламурные журналы по бутикам, пригласительные билеты ВИП-ам и Звездам, прессу и письма по офисам, и всюду он видел откровенно скучающих молодых людей, украдкой примеряющих магазинную одежду, пьющих кофе, сидящих на столах друг у друга, играющих в компьютерные игры, лазающих по интернету, пишущих эсэмэски и бесконечно курящих.

В вагоне называли станции метро, а он слышал совсем другое: “Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — Соль-Илецкая… Ченгирлау, следующая станция Оренбургская”.

Димку поражала внутренняя статичность вагона, за стеклами которого с ревом пролетает пространство тоннеля. Так и жизнь стоит и ничего в ней не меняется, а за оболочкой ее пролетает время.

По вкусным и жирным запахам с кухни Димка понял, что украинцы дома. А Колька заходился в кашле.

— Коль, привет! — переждав приступ, заглянул к нему Димка. — Худо?

— Нет хорошо, е мае!

— Лечиться не пробовал?

— Дима, говори мало, уходи быстро!

— Поехали со мной в деревню? В наших местах Лев Толстой от туберкулеза лечился.

— В деревню? — Колька отер губы и почесал затылок. — А там интернет есть?

Димка махнул рукой, но у Кольки, словно бы только проснувшегося, был такой жалкий и родной вид, что он остался и долго рассказывал ему о деревне, о заброшенных комбайнах и вороньих гнездах, о древнем Рифейском океане и барханах, под которыми до сих пор, наверное, хранятся остовы доисторических мегалодонов.

— Может, выпьем? — с нежностью предложил Коля.

— Да пошел ты! — устало засмеялся Димка.

— А чего ты, у меня чекушечка есть, чего ты!?