Джеффри Арчер - Прямо к цели

Я немедленно положила деньги на счет в банке общества «Боу Билдинг» на Чипсайд 102 сроком на один год под четыре процента годовых. У меня не было намерений трогать их, пока Чарли находится на войне. Но месяцев пять спустя меня посетила в Ромфорде Китти Трумпер, которая со слезами на глазах поведала о том, что Чарли убит на Западном фронте, и добавила, что совершенно не знает, что теперь станет с семьей, оказавшейся без поддержки брата. Я немедленно рассказала ей о нашем договоре с Чарли, и это тут же просветлило ее лицо улыбкой. Она согласилась пойти на следующий день со мной в строительное общество, чтобы снять со счета долю денег Чарли.

Я была намерена выполнить волю Чарли и проследить, чтобы его доля была поровну поделена между тремя его сестрами. Однако управляющий обществом в вежливой форме объяснил нам, что я не могу снять со счета ни пенни до тех пор, пока не истечет один год с момента помещения вклада. Он даже нашел документ, который я подписала по этому поводу, и показал мне соответствующий его раздел. Услышав это, Китти немедленно подскочила и разразилась такими непристойными ругательствами, что помощник управляющего покрылся краской и, не выдержав, убежал из комнаты.

Позднее я не знала, как мне благодарить Бога за эту ситуацию. Ведь я легко могла бы поделить шестьдесят процентов Чарли между Сэл, Грейс и этой ужасной Китти, которая так откровенно лгала о смерти своего брата. Мне же правда стала известна только в июле, когда Грейс сообщила в своем письме с фронта, что Чарли направляют в Эдинбург после второго Марнского сражения. Тогда я поклялась себе, что отдам его долю денег, как только он ступит на землю Англии. Я решила отделаться от всех этих Трумперов и их досадных проблем раз и навсегда.

Если бы Тата мог видеть меня студенткой Бедфордского колледжа! В Уайтчапеле никто бы не поверил, что его дочь поступила в Лондонский университет. Германский цеппелин сделал мою мать приживалкой. Однако, как оказалось, ей, тем не менее, доставляло удовольствие напоминать всем своим знакомым, что я стала первой женщиной из ист-энда, поступившей в университет.

Направив заявление о приеме в Бедфорд, я принялась подыскивать квартиру рядом с университетом, поскольку была настроена жить самостоятельно. Моя мать, сердце которой навсегда осталось больным после утраты мужа, уехала к тете Гарриет в Ромфорд, чтобы жить там на природе. Она не могла понять, зачем мне вообще нужно снимать квартиру в Лондоне, но настаивала, чтобы любое жилье, которое я изберу, было одобрено университетским начальством. Она подчеркивала, что я могу поселиться в квартире только вместе с тем, кого Тата счел бы «приемлемым». Мать никогда не переставала говорить мне, что она беспокоится о разнузданных нравах, получивших распространение с началом войны.

Хотя я поддерживала отношения со многими своими школьными подругами, но знала только одну, которая могла иметь лишнюю площадь в Лондоне, и надеялась, что она избавит меня от необходимости проводить свою жизнь в поездке где-нибудь между Ромфордом и Регентским парком. На следующий день я написала Дафни Гаркорт-Браун. В ответном письме она пригласила меня на чай в свою маленькую квартирку в Челси. Когда я вновь увидела ее после длительного перерыва, меня удивило то, что я теперь была выше ростом, чем Дафни, несмотря на то что она похудела так же, как и я. Дафни встретила меня с распростертыми объятиями и с удовольствием предложила занять одну из ее свободных комнат. Я настояла на том, что буду платить ей за жилье по пять шиллингов в неделю, и осторожно пригласила ее на чай к моей матери в Ромфорд. Дафни эта мысль показалась забавной, и в следующий вторник она отправилась со мной в Эссекс.

Моя мать и тетка едва ли произнесли хоть слово за всю вторую половину дня, которую мы у них пробыли. Звучавшие в ее монологе рассуждения о королевских охотах, скачках за гончими, поло и недопустимом падении нравов гвардейских офицеров вряд ли были теми предметами, по которым им приходилось когда-либо высказывать свое мнение. И, когда тетя Гарриет подала по второй порции оладий, я вовсе не удивилась, увидев, как мать с облегчением кивает ей в знак одобрения.

На самом деле, единственная неловкость за всю половину дня произошла, когда Дафни понесла поднос на кухню, что, как я подозревала, было несвойственным для нее занятием, и обнаружила там мой школьный табель успеваемости, приколотый к буфетной двери. Мама улыбнулась и, окончательно вгоняя меня в краску, прочла вслух его содержание: «Мисс Сэлмон проявляет редкую способность к упорному труду, что в сочетании с пытливым и находчивым умом предвещает ей большое будущее в Бедфордском колледже. Подпись — мисс Поттер, классный руководитель».