Дорис Лессинг - Сентиментальные агенты в Империи Волиен

— Ну и что? — требовательно спросил Колдер. Я с удовольствием отметил, что он снова уселся.

— Я хотел бы просить вас, — начал я, — обрисовать ситуацию. В конце концов, какими бы ни оказались последствия наших действий, пострадаете вы и ваш народ.

— Он прав, прав! — хором закричали из-за спины Колдера.

И я понял, что об этом-то шахтеры и толковали между собой все это время: «Ему-то что, в тюрьму ведь за все сядем мы».

Конечно, я рисковал — боялся, как бы Кролгул не взял слово и не увлекся своими ораторскими приемчиками. Я хотел провести переговоры в спокойной и здравомыслящей атмосфере. Кролгул развалился на своей скамье, исподтишка поглядывая на всех, и пытался встретиться взглядом с Инсентом, чтобы тот вновь попал под его влияние.

Инсент сидел рядом со мной, но его как будто не было, возле меня было пустое место. В данный момент он уже не принадлежал Кролгулу, но и самому себе не принадлежал; он не выступал каналом подачи мощи и энергии Шаммат, позволявшим до сих пор Кролгулу подключать их и отключать; но он также не давал возможности просачиваться через себя энергии Канопуса. Он стал никаким. И я надеялся, что смогу удержать его в этом состоянии, пока не вступят в действие целительные силы Канопуса.

Кролгул пока молчал. Он сделал ставку на то, что вернет Инсента под свое влияние.

Колдер, кратко посовещавшись со своими сторонниками, заметил сердито и отрывисто:

— Мы собрались здесь по вашему приглашению, пришельцы. Нам все равно, откуда вы, с Волиена, Сириуса или Канопуса. Наше положение стало невыносимо, и мы хотим услышать ваши предложения.

— Ни с Волиена, ни с Сириуса, ни с Канопуса — с Шаммат. Кролгул — с Шаммат, — объяснил я.

Сказав это, я сильно рисковал. Потому что если Канопус был для них всего лишь напоминанием о древних сказаниях и легендах, то слово Шаммат ассоциировалось исключительно с проклятиями и бранными словечками-паразитами, происхождение которых местные жители уже забыли.

— С Шаммат? Ничего себе! — вскипел Колдер. Его механизм восприятия нового был перегружен; он больше ничего нового не мог усвоить. — Да кто бы вы ни были, мы сюда пришли вас послушать. Так кто начнет?

Я тихонько проговорил:

— Может быть, вы, Колдер?

Колдер снова встал и сердито заявил:

— Наше положение таково, что мы только и знаем, что работать день и ночь, и наша жизнь короткая и мучительно тяжелая, а плоды наших трудов отбирает Волиен. Вот и все, что тут еще скажешь.

— Но, — подсказал я, — по мнению Кролгула с Шаммат, вы можете исправить положение, если организуете восстание, хотя он не уточнил, как именно его организовать, это «восстание». И еще, если убьете Грайса — генерал-губернатора. Так ведь? И тогда все ваши беды окончатся.

Когда окружение Колдера услышало идеи Кролгула в моем пересказе, все зашевелились и забормотали. Колдер же, по-прежнему стоя, заявил, помня о неизбежном присутствии невидимых самописцев и шпионов:

— Лично я и никто из нас никогда не говорил ничего подобного.

— Правильно, вы не говорили, — согласился я, — но на эту тему недавно шли тут кое-какие разговоры. А я тогда еще вам сказал, что есть альтернативы. И готов их изложить.

И тут вступил в действие Кролгул. Он даже не сдвинулся с места, всего лишь пробормотал как бы про себя:

— Ненасытная Утроба Грайс. Грайс Жадюга. — Обхватив руками колени, он улыбался, словно бы слушал какую-то неслышную нам музыку.

При этих его словах Инсент зашевелился и как будто пришел в себя.

— Вот именно! — буквально выкрикнул он, и на его лице снова заиграла улыбка, неизменно сопутствующая его состояниям самогипноза, — Грайс… Ненасытная Утроба… Хитрюга… — и вырубился опять.

— Ну, наш молодой господин, кажется, пробудился, — прокомментировал Колдер.

Я же тем временем заметил, что высоко на коричневой стене прямо надо мной появился бледный блик, которого до сих пор там не было. Мне достаточно было повернуть голову назад и взглянуть вверх, и там я увидел небольшое окошечко в стене, прямо над креслом для вынесения приговоров. В окошечке появилось лицо Грайса, такое же мертвенно-бледное и страдающее, каким было вчера, когда он слушал ораторов на площади.

До сих пор его еще никто не заметил.

Я сказал громко и категорично:

— Теперь я вкратце перечислю то, что, по-моему, вам надо сделать…

Но Крогул уже вскочил на ноги, встал в позу, напоминающую эмблему рабочего движения, и закричал:

— Смерть тирану, смерть Грайсу, смерть!..