Илья Штемлер - Завод

Павел в смятении саданул кулаком по нарядам. Сопреев смотрел на него без улыбки, как бы сочувствуя.

Смердов и Старостин прибыли в горком ровно в час. Первый секретарь горкома Коростылев не любил нарушений в графике приема. День и так был расписан чуть ли не по минутам. Коростылев установил в кабинете новинку — «электрический секретарь». Когда исчерпывался регламент, срабатывал тоненький, настойчивый звонок.

— Что, подкрутили хвост вашему Грекову? — Коростылев не встал из-за стола, как в прошлый раз, а лишь приподнялся, упершись ладонями о подлокотники кресла. — Сижу, любуюсь протоколом комиссии. Ну и ну! Что же сообщат нам директор и парторг? Придется слушать на бюро горкома. — В голосе Коростылева звучали сожаление и досада. — Как у вас с планом?

— Порядок, — с готовностью ответил Старостин. — Все в ажуре. Сто два процента. Предварительно.

— Ну и то хорошо. — Коростылев поднялся, нахмуренный и недовольный, прошелся по кабинету. Остановился напротив Смердова. — А где именинник?

— В Москве, в командировке, — отозвался за директора Старостин.

— А вам что, нездоровится? — обратился к директору Коростылев.

— Нет, нет. Я абсолютно здоров. — Смердов выпрямился и замолчал. Под лопаткой тягуче ныло. Но не станет же он распространяться по этому поводу.

— Часа два назад тут сидела жена Грекова. — Коростылев провел рукой по спинке кожаного стула. — По-видимому, у них серьезный разлад. А к тебе в партком идти не решилась, чтобы слух не проник на завод. Репутацию бережет. Приструните, говорит, мужа моего. Приструните! — повторил Коростылев, прислушиваясь к звучанию слова.

— Кто бы мог подумать? Такой был семьянин, — произнес Смердов.

Коростылев обернулся. Рыжеватые брови его изогнулись.

— Действительно, кто бы мог подумать? Странно все, Рафаэль Поликарпович, — сказал Коростылев. — Такой уравновешенный человек, ваш Греков, здравомыслящий и вдруг ударяется в какую-то юношескую авантюру. Пытается перестроить завод. Проделывает огромную работу, налаживает контакты с социологами, экономистами-кибернетиками. Выдвигает оригинальные предложения по реорганизации. Расчеты, выкладки. И все на высоком экономическом уровне. Я ведь кандидат экономических наук, между прочим. И с превеликим любопытством ознакомился со всем этим вопросом. Чудак он, ваш Греков. Заявляет при всех, что завод-де похрамывает, что ряд изделий вынужден выпускать с отклонением от техусловий. И главное, — в кусты не прячется, ни на кого не валит. А ведь знал, что подобное заявление без внимания не оставят. Чудак, да и только! Действительно, Рафаэль Поликарпович, кто бы мог подумать.

Смердов сидел с непроницаемым лицом. Старостин уткнулся в свой блокнот и не смотрел на секретаря горкома.

— А тут еще эта история! Допустил, чтобы жена пришла в горком жаловаться. Ну куда это годится, Рафаэль Поликарпович? Кто бы мог подумать? Может, он и впрямь психически не уравновешенный? Вы в прошлый раз обратили на это внимание, Рафаэль Поликарпович, помните?

Смердов не ответил. Старостин встал, поискал что-то в карманах, захлопнул блокнот.

— Я полагаю, что произошло это не от хорошей жизни, — сказал он. — А что касается заводских дел, то Греков вел себя верно. Конечно, есть у него недостатки. Но прижимать его к этим бумажкам? Я лично напишу особое мнение. И думаю, что на заводе меня поддержат.

Старостин сел и искоса взглянул на директора.

— Ну вот, мнение парторга завода нам ясно. — Коростылев достал из ящика стола папку и положил перед Смердовым. Ту самую, которую оставлял секретарю горкома Греков. — Не откажите в любезности, передайте Геннадию Захаровичу. Кое-что я пометил на полях. Но это частные замечания экономиста. Их немного. В основном по вопросу поставок. — Коростылев взглянул на «секретаря». До звонка оставалось пять минут.

Старостин перехватил взгляд и забеспокоился. Но Коростылев опередил его вопрос:

— Хотелось бы думать, что за нарушения технических условий бюро горкома ограничится выговором главному инженеру. Однако полагаю, что комиссия народного контроля будет ходатайствовать перед министерством о применении и административных мер.

— С министерством мы как-нибудь бы договорились. — Старостин чувствовал, что секретарь горкома на стороне Грекова.

— Что же, я был бы рад. — Коростылев наклонился к «секретарю» и прислушался — Не пойму, работают, нет?

И Старостин наклонился к часам.

— Не слышно. Электричество.