Владимир Топорков - Деликатное дело

– Дорогая Анечка, сама понимаешь – мне авторитет нужен. А какой авторитет у мужика будет, если он девку за себя взять не может. Всю жизнь смеяться над таким будут. Скажут, ничего не стоящий человек, коль с наследством берёт…

Нюрка в день свадьбы ревела, как резаная, но недаром говорят: бабьи слёзы, что воскресный дождь – до обеда. Видимо, отошла душой быстро. И никто не удивился, когда через несколько дней в вечерних сумерках встретили сельчане Сергея Яковлевича, вышагивающего к дому Нюрки.

Теперь Пименову предстояло решать судьбу Нюрки.

«Конечно, – думал он самовлюблённо, – у меня и у самого ума хватит как поступить, да вот народ поддержит ли?»

Из райотдела милиции Пименову протокол, составленный Кузьминым, поступил с припиской: обсудить на товарищеском суде. И если характеризуется положительно, в первый раз провинилась, можно на месте оштрафовать, а если злостная самогонщица, тогда судом дело пахнет, к уголовной ответственности привлекать надо.

Егора Бабкина, бригадира, дружка своего старого, Сергей Яковлевич застал дома, тому не нужно было объяснять ситуацию: знал сам всё досконально. Не случайно шутил в своё время:

– Я у тебя, Сергей, как посол для особых поручений. Надо тебе Аньку увидеть, вмиг организую…

Поэтому Пименов спросил с ходу:

– Как поступать будем с Нюркой?

Егор человеком слыл мягким, душевным, недаром его в деревне любили. Но в тот вечер – неизвестно какая блоха укусила – начал грубо, будто не было между ними многолетней дружбы:

– Ты чего хвостом заюлил, как пёс приблудный? Сам решай, у совести подсказ спрашивай. Моё мнение при мне останется…

Домой Сергей Яковлевич возвращался, как побитый, плечи втянул в полушубок. Конечно, прав Егор – совесть у человека должна быть. И разве не его, Пименова, Анечка все эти годы как самого дорогого гостя встречала, миловала, на белую простынку укладывала. Эх, жизнь, и сейчас вспомнить приятно! Если рассудить здраво – так самое памятное в жизни только с ней и было.

Всё сном снилось, как летом однажды попросил её выйти вечером за деревню – буду, мол, из райцентра на лошади ехать – подхвачу. А в райцентровском ресторане дружки подсели – пропадай, моя телега, все четыре колеса! Часов до десяти, до закрытия, прогуживались, да два часа езды. Ехал весёленький, забыв уже, что и встречу назначал. А к родной деревне подъехал – стоит Анечка на канаве, белеет платье в темноте. Вот она, любовь!

А теперь за всё хорошее под суд, за решётку? Да ни за что в жизни, пусть хоть что подумают – решения иного не будет, кроме штрафа!

С этим планом и в дом вступил. А дома – снова как колом по голове, жена Ксения с порога вступилась:

– Что с подругой своей делать будешь? По всей деревне разговоры – Пименов любовь свою в беде не оставит. Небось, уж верёвочку свил, чтоб утопленнице кинуть? Любовь то, она в огне не горит, в воде не тонет… .

Хотел Сергей Яковлевич врезать грязным носком Ксении по физиономии ядовитой, но сдержался – хай поднимет такой, что вся деревня сбежится. Поэтому и в постель улёгся без ужина. Ей бы промолчать дальше, Ксении-то, а она вожжу закусила:

– Авторитет-то свой как беречь будешь? За клок сена – штраф, а уголовников под защиту, председатель подмоченный!

Вскочил как ужаленный Сергей Яковлевич, в подштанниках белых семафором встал:

– Ты меня в чём упрекаешь, стерва? Нужно будет, и тебя посажу.

– Меня – это ты просто сделаешь. А вот любовь свою…

– Посмотрим, – прохрипел Сергей Яковлевич. А ночью окончательно вывод пришёл. Было, да прошло. Пусть сама за свои поступки отвечает. Всю жизнь за грехи ношу нести, что ли? Будет потом каждый пьяница показывать – вон он, Сергей, борец за справедливость, свой кусок не упустил…

«Нет, дорогая Анечка, сама выкручивайся», – подумал и с тем уснул.

На какое другое собрание – не дозовешься, а тут народ валом валит. В красном уголке – вся деревня. Сергей Яковлевич пока к столу протиснулся, взмок весь.

«Кино, вишь, хотят увидеть, – ожесточился Пименов. – Ну, я сейчас вам сорву сеанс… Примем решение – передать дело в суд – и баста. Сергей Пименов себя не уронит, честь не замарает». Но исподлобья глаза кинул на первую скамейку – и в упор, как выстрел, Анечкин взгляд. Будто кипятком плесканула. Поэтому и начал, чуть смущённый, приглушённо, не как раньше намечал.

– Тут у нас, граждане, деликатное дело поступило на сельчанку нашу Анну Васильевну Серову. Обвиняется в самогоноварении, факт совершившийся…