Владимир Топорков - Наследство

– Ну, силён флотский, – вырвалось у кого-то.

Мужики, ставшие свидетелями поражения своего кумира, оживились, загалдели по-сорочьи, закивали стриженными под кружок вихрастыми головами:

– Эх, Егор, Егор, пришла и на тебя управа…

– Сила солому ломит!

Дикарь, услышав эти разговоры, отпустил руки, легко, как резиновый мяч, подпрыгнул, встал на ноги, отряхнул от пыли свои клёши. Егор поднимался с земли, громко кряхтел, точно взваливал на себя тяжеленный куль с зерном, потом подошёл к Дикарю, протянул руку:

– Егор Наумов!

Дикарь с независимым видом потряс протянутую руку, тоже представился:

– Попов, председатель уездной ЧК, – и, обращаясь к мужикам, спросил, скривив губы в ухмылке: – Ну, ещё есть желающие? Иль закончим борьбу и о деле поговорим?

Кто-то крикнул возмущённо:

– А катись ты к едрёной матери!

Но на крикуна шикнули, и он замолчал. Молчала и толпа, ещё не пережившая удивления. Первым снова Егор заговорил:

– Можно и о деле, правда, мужики? – и слова эти как запев прозвучали.

– Давай поговорим!

– Гутарь, чего там!

Дикарь расправил бугристые плечи, заговорил:

– Поскольку, мужики, я с вами теперь близко познакомился, давайте договор держать. Советская власть, ребята, не терпит, чтоб над ней изгалялись всякие, потому как власть – она насилье, насилье над сплуататорами. А вы нынче в контре с этой властью находитесь. В общем, так, дорогие зенкинские мужики, я вот сейчас к моему знакомому Егору Наумову – так? – он к Егору лицом повернулся, – пойду чайку попить с дороги, а вы через полчасика мне должны сообщить, кто нашему товарищу жизнь порушил и кто способствие чинил. Задача ясная?

Заволновалась, забулькала толпа, как вода в котелке, расступилась, вытолкнув к Попову высокого парня в хромовых, гармошкой, сапогах, в малиновой, перехваченной красивым поясом рубахе, курносого, с непричёсанными волосами, разворошёнными, как стог сена.

– Аким, признавайся! – крикнул кто-то.

Парень, оглядываясь на толпу, зыркал затравленным зверем, всё старался за пояс заткнуть длинные руки.

– Этот, что ли, застрелил землемера? – спросил Попов у Егора.

– Он, сволочь, – захрипел Егор, – он, паскуда, на всю деревню позор положил…

Видел Дикарь – злобой наливалась толпа, готовая теперь наброситься на этого парня, и замахал рукой:

– Вот что, гражданы, чувствую ваше возмущение, но самосуд учинять не будем. Поэтому поручим Егору вместе со мной этого шалопая в ЧК доставить. А там и суд учиним.

– А власть пусть по-справедливому поступает, – крикнули из толпы, – нельзя же весь хлеб под метёлку мести! Нам тоже есть-пить хочется, детишек своих содержать…

– Ладно, мужики, – спокойно сказал Попов, – разберёмся. Вы уж мне поверьте…

Выстрел, короткий, как хруст сучка, заставил толпу расступиться. Попов вздрогнул и начал медленно падать на траву. Узловатыми пальцами скрёб он землю, хрипел и матерился невнятно. Оцепенение у людей прошло нескоро, и когда они Попова на руки подняли, у того уже закатились глаза, в них застыло удивление. Видать, дружки Акимовы выстрелили, и нашла пуля лихого морячка.

– Дедом он твоим был, Дикарь-то, – сказала тогда после долгого молчания мать. Потом ещё добавила: – Я-то его не помню, двухмесячной была.

Ехал Бобров и думал – не случайно ему история Осинового Куста вспомнилась: потому что к встрече с родным селом готовится.

Долог день до вечера, когда делать нечего. А у председателя столько хлопот разных, что даже дурочка с ума сойдёт.

Дунаев с утра съездил на ферму, проверил, как отправили молоко в район, отчитал скотников за отношение к кормам.

Манеру плохую мужики взяли – половину соломы на подворке разбрасывают, коровы в снег заталкивают её, перемешивают с грязью. И никому дела нет. Заведующий фермой Пётр Фомич Филимонов, мужик вроде хозяйственный, сам всегда побритый, волосёнки на пробор зачёсывает, а на ферме, чёрт старый, ходит и будто шоры на глаза надвинул, ничего не видит. Пришлось разъяснить, что к кормам так не относятся, а Филимонова даже пригрозил оштрафовать на правлении. Правда, Филимонов огрызнулся – дескать, не имеете права штрафовать, всё равно прокурор штраф этот отменит.

Вот так, ни больше и не меньше! Распустились колхознички, больно все законы стали знать. Мало у тебя прав, председатель, только и можешь на собственные голосовые связки нажимать.

Потом, немного успокоившись, Дунаев подумал, что, может быть, он и загнул Филимонову про штраф, не надо так, наверное, попроси он без крика – больше пользы будет. Но мысль эту отбросил, если не спрашивать, вообще на шею сядут.