Владимир Топорков - Наследство

– Обижаешь, – улыбнулся Бобров. – Зайдёшь – выпьем.

– Зайду, зайду, – со смехом ответил Иван. – Только ведь беспокойный я гость…

– Чем же это?

– А вдруг опять в колхоз позову, тогда как?

– У вас агроном есть…

– Да что это за агроном – ни Богу свечка, ни чёрту кочерга. Её, землю, надо нутром чувствовать, а он где её познал – в институте?

– Ничего, привыкнет. Не всё сразу приходит. Агрономом после Боброва Дунаев взял парня из райкома, инструктора. Конечно, тяжело ему сейчас, едва оторвавшись от бумаг, сразу вникнуть в дело, а ещё тяжелее, наверное, работать с такими вот, как Иван, которые землю шагами измерили, на запах чувствуют, душой ощущают.

Бобров спросил про Дунаева, и Иван замахал руками, сиплым голосом пророкотал:

– В райком подался, на бюро.

Теперь на весь день, считай. Значит, сегодня в конторе делать нечего, вряд ли кто возьмётся решать его предложение, но Иван проявил любопытство, зачем Боброву потребовался председатель, и Евгений Иванович вкратце изложил идею насчёт школьной аренды. Иван рассыпчато засмеялся:

– Молодец, Бобров, ловко придумал! Давай ко мне в бригаду, а? Обещаю всяческую помощь и поддержку.

– Не всё от нас с тобой зависит.

– Почему? Не беспокойся – Дунаева я уговорю…

Бобров шёл от конторы довольный. С неба посыпался снег, неслышно ложась на землю. До весны было ещё далеко, но так уж устроен человек, что в нём всегда живёт надежда на радостную пору зелени и тепла.

Дубиков думал, что закончить дело Кузьмина будет непросто, и всё-таки не представлял, какие трудные минуты придётся ему пережить.

По документам, собранным Дубиковым, выходило, что Кузьмин с мая опустил в собственный карман более одиннадцати тысяч рублей, и теперь предстояло подтвердить это уже с помощью самого завхоза или, по крайней мере, припереть его к стенке.

Можно было приглашать Кузьмина, но неожиданно Дубиков упал на улице, потянул ногу и она распухла так, что каждый шаг вызывал в глазах зелёные звёзды от боли. Он провалялся неделю дома: врачи велели меньше двигаться, чтоб не увеличилась опухоль. По утрам Дубиков затягивал ногу широким бинтом – так было легче переносить нудную боль, прыгал по комнатам, стараясь включить и потянутую ногу в ходьбу: авось быстрее разработается.

Может быть, поэтому за неделю опухоль на суставе опала, но каждый шаг всё равно давался с трудом. Дубиков попросил жену купить в аптеке костыль и так, с костылём, появился на работе. Смольников удивлённо посмотрел на него:

– Где это тебя угораздило?

– Поскользнулся на улице.

– Болит?

– Есть немного.

– Ну так ещё посиди дома, поправляйся.

Дубиков удивился: чего это Смольников сегодня такой добрый?

– Мне надо заканчивать материалы по Кузьмину, болеть некогда.

– Дался тебе этот Кузьмин, – хмыкнул Смольников, и Дубиков всё понял: наверное, опять прозвучал какой-нибудь звонок «сверху».

Словно в подтверждение этой догадке, подполковник спросил:

– Ты, кроме меня, кому-нибудь про это дело рассказывал?

– Нет…

– Ну и молчи пока. А то много интересующихся появилось…

Доковыляв до своего кабинета, Дубиков разложил бумаги, как вдруг звонок «внутрянки» заставил вздрогнуть. Смольников опять попросил зайти.

Снова взявшись за костыль, Дубиков выматерился про себя. Небось опять разговор пойдёт о деле Кузьмина, подумал он и не ошибся. Смольников с порога спросил:

– Слушай, а ты разобрался, какова там роль председателя? Кузьмин – плут известный, наверняка всех в колхозе вокруг пальца обвёл…

– Пока не разбирался…

– Ну так имей в виду – с Дунаева ни один волос не должен упасть. Понимать должен – член бюро, авторитетный руководитель…

Так, всё ясно. Ишь ты, как беспокоится Смольников. В памяти вдруг всплыл случай, когда Дубиков вёл дело о сгоревшем в колхозе сене, и тогда Смольников тоже держал его в узде, буквально каждый шаг контролировал. А может, они друзья, его начальник и председатель? Дубиков разозлился: ну и пусть дружат на здоровье, а он доведёт дело до конца, – и снова заковылял в кабинет.

Немного успокоившись, Николай Сергеевич решил вызвать Кузьмина. Он позвонил в колхоз; завхоза, как и ожидал, на месте не застал, но попросил передать, чтобы заехал к Дубикову. Он специально не стал называть свою должность, вспомнив предупреждение Смольникова, хотя и подумал: разве прикроешь какой-нибудь грех в селе? Здесь каждый как на ладони.