Даниэль Кац - Как мой прадедушка на лыжах прибежал в Финляндию

— Что за чудеса вы творите, капитан Галкин? — спросила Вера.

— А вы что, не видите? Смешиваю водку с югуртом и пью из кружки. Я, видите ли, не люблю югурта. Но научился этому у иркутских бурятов во время войны с Японией.

— Финны тоже смешивают спиртное с самыми невероятными вещами, — начала Лена. — Я знала одного писателя, который…

— Буряты любят смешивать водку с козьим молоком. Говорят, это полезно для здоровья. От такой смеси легко захмелеть. Сквашенное козье молоко содержит алкоголь, и когда в него добавляют водку… Хотите попробовать?

— Будьте благоразумны, сударыня, помните, что вы беременны, — напомнил старший лейтенант Вере, которая усердно прикладывалась к кружке со смесью.

— Пейте, пейте, это укрепляет кости, — уверял Галкин. — Вы когда-нибудь видели пьяную козу?

— Что вы хотите сказать? — обиженная, спросила Вера.

— Вот было бы зрелище! — сказал Галкин. — Я как-то видел на Эльбрусе серну, захмелевшую от собственного молока.

— Да перестаньте! Каким образом она могла бы выпить собственного молока?

— Она и не пила… Как только молоко начинало скисать, алкоголь каким-то образом переходил из вымени прямо в кровь. Она развеселилась и попыталась гарцевать не хуже цирковых лошадей — этак высоко-высоко вскидывая ноги, можете мне поверить. Ну, это, конечно, ей не удалось, она упала на спину и лежала, тяжело дыша и дрыгая ногами. Потом она стала перескакивать со скалы на скалу, что, вообще-то говоря, серны проделывают запросто, но она так раскисла, что оступилась на выступе скалы и свалилась в бурную реку внизу. Но не утонула, как непременно утонул бы любой пьяница, а забарахталась и стала плавать то в одном, то в другом направлении, отфыркиваясь как сумасшедшая…

— Совсем как Беня, — печально сказала Вера.

— Кто это такой? — полюбопытствовал Ракитис.

— Мой муж. Мой муж Беня. Его ранило на войне.

— Сочувствую. И серьезно? — спросил Галкин.

— Сама толком не знаю. Пришла телеграмма, в витиеватых выражениях извещающая о случившемся. Понимай как знаешь эти витиеватости… Сейчас он валяется в госпитале в Смоленске, и я еду забирать его домой.

— Можно спросить, в каком чине ваш муж? — спросил Ракитис.

— Ради Бога.

— Так в каком же?

— Он полковой трубач.

— Тогда он младший унтер-офицер.

— Да, у него в ранце была труба, — подтвердила Вера. — Я собственноручно укладывала ее в ранец. В сумятице перед отходом поезда мужа угораздило уронить ее на перрон, и я ума не приложу, как он теперь без нее обходится… Наверное, никак, — прибавила Вера, — ведь он ранен.

Так, коротая время за разговорами, они доехали до Москвы. В Москве они чудом попали в автомобиль какого-то полковника. Полковник ел Лену глазами и был готов выложить сумму, равную своему годовому жалованью, чтобы затащить ее в постель. Однако Лена была не из таких. Она считала офицеров свиньями, какими бы благородными манерами они ни щеголяли, — всех, кроме капитана Галкина, который был по-настоящему благородным человеком.

«Вот человек с умом и сердцем», — думала она.

Полковник довез их до города Вязьмы, что на полпути между Москвой и Смоленском. Вера и Лена пытались нанять у крестьян лошадей с повозкой, однако военные конфисковали чуть ли не всех лошадей, а оставшихся, изможденных и истощенных, крестьяне так и так не стали бы отдавать внаем.

Женщины оставили в Вязьме свои вещи, прихватив только два узла с самым необходимым, и, взяв в руки обувь, зашагали по дороге в Смоленск. Пройдя несколько километров по большаку, они присели на обочину.

— Благодать, — глубоко вздохнув, сказала Лена. — Чистый воздух, птицы поют. Словно и нет войны. И царя тоже… Так чудесно идти босиком…

— Чудесно будет недолго, если не сядем на подводу. До Смоленска еще не меньше пятидесяти километров, — сказала Вера, потирая ногу. — Хотя тут и правда красиво, — добавила она, оглядываясь вокруг.

— Зайдем в лес, — сказала Лена. — Там могут быть грибы.

Они зашли в лес и нашли сатанинские грибы и хрупкие сыроежки. Вера наступила на дождевик, и он лопнул. Она стала торопить Лену вернуться обратно на дорогу, однако Лене хотелось еще побыть в лесу. Они уселись на кочку посреди поляны и огляделись.

— Это напоминает мне одно место к востоку от Веймара у подножия гор, — сказала Лена. — Я пришла туда собирать ромашки. Светило солнце, пели птицы. Сонно стрекотали сверчки. На пшеничном поле у меня за спиной вдруг появился солдат. В зубах у него была трубка, шапку украшала ромашка, одежда измята. Слегка покачиваясь, он шел прямо ко мне по лужайке. Был полдень, скорбно мычали коровы. Солдат не замечал меня, потому что я сидела, пригнувшись, среди полевых цветов. Но вот он увидел меня и улыбнулся. Это был немолодой уже человек с крупными зубами. Он вынул изо рта трубку, как будто собирался заговорить, но передумал, махнул рукой в сторону гор, опять улыбнулся и кивнул головой. Я тряхнула головой, он, не переставая улыбаться, снова кивнул, я снова тряхнула головой, он упорно кивал, и в конце концов я тоже закивала. Затем он дружески махнул мне рукой и зашагал прочь. Что ты об этом думаешь?