Йозеф Винклер - Кладбище мертвых апельсинов

В шестнадцать лет, пока я еще не избавился от тех представлений о смерти, внушенных мне в моей родной деревне чтением библии, рассказов и учебников, где она представлялась зловещим скелетом, мне было приятно читать на уроках литературы пьесу «На улице перед дверью», где смерть представала толстой, сытой, сожравшей бесчисленное количество человеческих трупов во время Второй мировой войны. В деревенской школе, в которую я ходил больше восьми лет, рассказывали только о фюрерах нашей страны времен национал-социализма, а в коммерческом училище речь шла о театральных пьесах, которые ни один школьник читать не хотел и чтение которых воспринималось как скучная обязаловка, все это могло бы по меньшей мере отбить интерес к литературе, возникший в моей душе с детства, если бы к этому времени мне не встретились книги Петера Вайса и Вольфганга Борхерта, я уже читал Камю, Сартра, Хемингуэя и Оскара Уайльда. Эта литература изменила мою жизнь, как и я сегодня, став писателем и продолжая читать, постоянно изменяю свою жизнь. Это зависит, по словам Элиаса Канетти, от случайности прочитанного. «Слово – моя победа» – Жан Жене. «Сочинять стихи – значит убивать себя» – Фридрих Геббель. Из монографии я узнал, что Вольфганг Борхерт умер в возрасте двадцати четырех лет. У меня еще есть семь, восемь лет! Пару лет спустя я прочел Лотреамона, [6] Лотреамон – наст, имя Изидор Дюкасс (1846–1870) – французский поэт. который тоже умер в двадцать четыре, а также Георга Бюхнера, [7] Георг Бюхнер (1813–1837) – немецкий драматург. Томаса Чаттертона, [8] Томас Чаттертон (1752–1770) – английский поэт. Раймона Радиге, [9] Раймон Радиге (1903–1923) – французский писатель, поэт. а вскоре Чезаре Павезе, [10] Чезаре Павезе (1908–1950) – итальянский писатель. Пауля Целана [11] Пауль Целан (1920–1970) – немецкий поэт. и Георга Гейма, [12] Георг Гейм (1887–1912) – немецкий поэт. поэтов либо рано умерших, либо покончивших жизнь самоубийством. Я хотел умереть молодым, не важно, буду ли я поэтом или просто читателем. Главное – ранняя смерть, все остальное – не важно, но литература много раз спасала мне жизнь, спасала как читателю, а сегодня как писателю и читателю. Этим воскресным утром Ганс Тома поехал по проселочной дороге через заснеженный лес на кладбище Шильдхорна. Тома попросил у служителя кладбища разрешение посмотреть на мертвых. Служитель указал ему на ветхое маленькое заснеженное строение среди сосен. Внутри все было обустроено как в морге, убого и холодно. Георг Гейм лежал с голландскими коньками на ногах, посреди зала напротив двери. Его тело, так как его вытащили из воды в мороз, было насквозь промерзшим. Холод заморозил кровь под кожей его лица; казалось, что он жив и заснул. Горькая складка легла вокруг его плотно сжатого рта. Но ужасающе выглядели другие покойники. Слева от него лежал накрытый зимним пальто окоченевший труп молодого помощника продавца из Шарлоттенбурга, бросившегося под поезд у Хундекеля, округ Грюнвальд-Фортс, и найденного железнодорожными работниками на рельсах на перегоне Ветцлор. Раздробленная окровавленная кость самоубийцы высовывалась из-под края пальто, жесткая черная шляпа закрывала его лицо. Справа перед ним в стоящей на полу глыбе льда притаился вмерзший в нее труп утонувшего в Унтерхафене под Готовым восемнадцатилетнего подмастерья берлинского художника, его мертвое тело из-за мороза пришлось выпиливать изо льда неподалеку от Вайнмайстерхорна. У него не было головы, которую сожрали крысы и расклевали чайки и вороны.

В двенадцать лет я на какое-то время перестал расти. В течение года я терпел насмешки в семье и во дворе, а потом и в первом классе коммерческого училища, где меня называли крестьянским карликом. Только во втором классе – а в первом классе коммерческого училища я был оставлен на второй год, – тогда мне было уже шестнадцать лет, я снова стал расти. Мои одноклассники заметили, что я заметно вырос за короткое время летних каникул. Раньше, когда я читал «Прощание с родителями» Петера Вайса, то чувствовал, что я начал окончательное прощание с родителями. С этого момента я снова стал расти. Если бы я тогда не прочитал «Прощание с родителями» Петера Вайса, я так и остался бы такого же роста, как в двенадцать лет, не выше. Потом люди насмехались над бледностью моего лица и над моей худобой. В университете, где я в течение почти десяти лет работал, люди формулировали те же насмешки более тонко. Однажды я из-за моей бледности проходил обследование крови в больнице, при этом никакого заболевания выявлено не было, профессор из Клагенфурта, проводивший исследования, с разочарованием сказал мне: «Гм, а я думал, у вас анемия!» После этих слов я протянул ему руку и извинился.