ЮСТЕЙН ГОРДЕР - ДИАГНОЗ и другие новеллы

…

Это солнце напрягает наши мускулы. Солнце течёт в наших жилах. Солнце стучит в нашей груди. Солнце горит в наших объятиях.

Непростая задача… Непростая задача говорить о солнце. Кто я такой, чтобы позволить себе рассуждать о солнце? Как может глиняный горшок описать горшечника? Как может обыкновенный луч бросать свет на источник света?

Бумага, на которой записываются эти соображения, — плод солнца. Рука, которая пишет, — творение солнца. Каждое слово, пришедшееся автору по нраву и использованное им, — продукт мозга, питающегося солнечной энергией миллионы лет.

Что иное представляет, в конце концов, история нашего земного шара, если не историю о том, как светящаяся сфера в течение нескольких миллиардов лет питает ту самую иллюзию, которую мы в каждодневном обиходе называем сознанием?

…

Это солнце некогда породило нас в море, создав примитивный комплекс протеина и аминокислот, каковыми мы тогда были. Это солнце вытащило нас на сушу в виде амфибий и пресмыкающихся. Это солнце выманило нас вниз с деревьев и превратило в людей.

Под солнцем мы живём, и движемся, и существуем.

Мы — из рода Солнца.

…

Сама способность наблюдать солнце — творение Солнца.

Солнце поднимает наш взор к небу. Тот глаз, который видит солнце, — собственное око солнца.

«СООБЩЕНИЕ» НИКОГДА не комментировалось на полосах газет или в каких-либо публичных выступлениях.

У некоего молодого поэта незадолго до этого была принята в печать хроника на полстраницы, состоявшая исключительно из слов «бла-бла-бла», должным образом разделённых на пробелы. (Сам редактор принял этот материал — к великому удивлению всей редакции.)

Многими статья о солнце была воспринята как шутка в том же роде, как пародия на статью об искусстве или же так как ирония по поводу материалистической либо религиозной картины мира.

В более узком кругу, среди друзей и коллег критика, статью обошли молчанием. Её причислили к разряду профессиональных неудач.

В течение всей своей долгой жизни даже самый способный автор имеет право на неудачную статью. Человек — не машина.

Но это было только начало. Исключению предстояло стать правилом. Критик напал на след. Он продолжал писать критические статьи в газету, теперь уже с недюжинным пониманием искусства.

Статья «Сообщение из Действительности» — шла в двух номерах с недельным перерывом и венчалась заглавием «Творение или мастер? Записка о четырехпропорциональном произведении искусства».

Статьи, следовавшие одна за другой, переданы здесь в хронологическом порядке под следующими названиями:

Почему я высмеиваю историю искусства

Мир как раскрытие способностей Бога. Семь сносок к учению о немецком пантеизме [91] Религиозное и философское учения (греч.), отождествляющие Бога и мировое целое.

От Кузанца [92] Кузанский (Кузанец) Николай (1401–1464) — кардинал-легат и генеральный викарий в Риме. Развивал пантеистическое толкование христианской доктрины. до Шеллинга

Улей, грамматика и анонимный разум мира

Дхаммападда и падда в пруду? [93] Здесь подразумевается игра слов: «padde» по-норвежски — «жаба».

Почему у первобытного человека есть пупок? Критический взгляд на 18 полотен с изображением Адама и Евы

КРИТИК НЕ УСПЕЛ НАПИСАТЬ ещё многие из своих статей, а о нём уже шептались в коридорах. Значит, то, что он писал, не осталось без внимания. Но если статьи его обсуждались, то чаще всего в одиозных выражениях.

Статьи всегда заканчивались пуантом. Но какое безумие не разоблачит разум?

Само по себе ни у кого не вызывало сомнения, что мы проживаем нашу жизнь на земном шаре во Вселенной. Мы не только граждане своего города. Мы — граждане Вселенной. И по правде говоря — это можно бы, пожалуй, всё время держать в памяти. Также не ново было то, что жизнь людей и животных относится к разряду неразгаданных тайн. Но не были ли старые знатоки искусства в последнее время чуточку навязчивы? Или просто-напросто чересчур экзальтированны?

Становилось всё труднее следить за ходом мысли критика. Казалось, он вот-вот отвернётся от человеческого сообщества и погрузится в свой собственный мир. Единственной красной нитью, что не мог не заметить интеллигентный читатель, проходила тема загадочности человеческого бытия. Причём тон становился всё более пророческим.

В конце концов старик счёл свои сентенции столь важными, что отдал их в печать в поэтической форме.