Олег Суворинов - Петербург-Ад-Петербург

— Ну вот, а ты боялась. Тебе и запретить теперь некому, а мы ничего не расскажем. Правда, парнишка? — он (худой) посмотрел на меня и даже мне подмигнул. Я демонстративно отвернулся.

— Ишь, отворачивается… Но ты его не бойся, дорогуша, — обратился он вновь к официантке, — если он расскажет, мы ему уши оборвём. Правильно я говорю? — и он повернулся к толстому. Тот улыбнулся и кивнул внушительно головой.

Я чувствовал, как кровь пульсирует в жилах, то приливая, то отливая от головы. Я был вне себя от гнева, но сдержался и не проронил ни слова. И тут, весьма некстати, в разговор ввязалась одна из дам, доселе молчавшая:

— Господа, оставьте же, наконец, в покое эту девушку! Ведите себя прилично!

— А ты вообще молчи, лошадь намазанная, не лезь не в свое дело, — оборвал толстый и ударил по столу так, что вся посуда, стоявшая на нём, подпрыгнула.

— А вам бы следовало поднять две свои поганые задницы и проваливать отсюда ко всем чертям! — не выдержав более, довольно громко, баритоном, почти крича, вступил тот одиноко сидевший человек. Голос его мне показался знакомым.

«Ну, вот и началось! Ах, как всё это глупо и нелепо!», — подумалось мне.

— О, надо же, и у этого голос прорезался! — буркнул худой. — Ты бы вообще молчал, а то тебе-то уж точно нос расквасим! Понял или нет?

— А ты попробуй! Что глазами захлопал? А ты, да, ты, — обратился он к официантке, — ты иди, да побыстрее, на кухню и если что, милицию вызови. Поняла или нет? Ну что ты стоишь истуканом, бегом на кухню… быстрее! — он встал и расправил плечи. Тут я увидел его лицо и обомлел. Это был тот самый странный парень Дмитрий, напоминавший своим видом Гоголя, которого я встретил в поезде в сопровождении очаровательной Ады несколько месяцев назад, когда ехал в N на новое место работы…

— Хорошо, — еле слышно от испуга проговорила официантка.

— А я говорю стоять здесь и никуда не уходить, — тоже вставая, уже с разъяренным лицом, отрезал худой. Вслед за худым поднялся и толстяк.

— Если хочешь, чтобы с тобой ничего не случилось, послушай меня и иди на кухню, не-ме-дле-нн-о! — с нескрываемой яростью крикнул Дмитрий.

Официантка покорилась и мигом шмыгнула на кухню, так, что никто и опомниться не успел, а Дмитрий прикрыл вход своим телом.

— Ну, всё, сопляк, ты нарвался, — потирая руки, произнёс худой, едва держась от выпитого спиртного на ногах.

— У него нож! У толстого! — взвизгнула одна из дам.

Я уже более не мог сидеть и тоже встал, повернулся к этому балагану лицом и выпрямился. Дмитрий, который, естественно меня, не помнил, увидя во мне помощника, ещё более стал храбриться и даже начал их ещё больше раздражать. Чему я, честно говоря, был не очень рад и в душе уже начал жалеть, что встал.

— Ну что, кто обещал мне нос расквасить? Ты или ты? — он показал сначала на худого, а потом на толстого.

— А как тебя зовут, сопляк? — как бы пропустив вопрос, осведомился худой.

— А тебе зачем?

— А так на всякий случай, чтобы знать, кого убил, — и опять идиотский смех, который подхватил и толстяк.

— Дмитрий Родин, — отрезал парень.

— Жаль тебя, Димочка, но придется тебе косточки поломать, — усмехнулся толстяк.

«Это конец, — подумалось мне, — конец». У меня потели ладони, а по телу била дрожь.

И только я успел подумать про «конец», как этот худощавый бросился на Дмитрия, ударил его несколько раз по лицу кулаком и, надавив на него своим худым телом, повалил на пол и упал сам. Дамы оглушительно завизжали, выскочили из-за стола и, прижавшись друг к другу, забились в дальний угол кафе. Те двое на полу уже опрокинули несколько столов и били друг друга с неистовой силой. Время от времени были слышны звонкие хлопки, которые происходили от сильных ударов по лицу кулаком. Только я успел опомниться, как мой взгляд упал на толстого, который и вправду достал нож. Мерзкий толстяк с серьезным холодным лицом приближался к парочке на полу. Я рванул на него, с тем только, чтобы выбить нож. Тот, заметив это, не смотря на нетрезвость, как-то сориентировался и умудрился левой рукой оттолкнуть меня так, что я с силой отлетел от него чуть ли не на метр и, ударившись головой о стену, сполз по ней вниз. В глазах стало темно, и я потерял сознание. Не знаю, сколько меня не было, но очнулся я от едкого запаха, резко ударившего мне в нос, и первое, что я увидел, было испуганное лицо той официантки с ватой в руках. Кругом суетился народ: милиция, повара. Две дамы что-то кричали. «Неужели убили?» — первая мысль, пришедшая мне в голову. Я более не мог лежать и путём неимоверных усилий поднялся на ноги.