Роберт Кормер - Я – Сыр

Тихое любопытство. Он держал тот конверт и мог видеть на просвет документ внутри. Документ выглядел солидно: голубая печать внизу. Он обнаружил, что в этом конверте также лежит свидетельство о рождении. Почему еще одно? Кто-то родился еще, и он об этом не знал? Может быть брат или сестра? Сумасбродно и смешно. И как все это можно было объяснить? И он открыл и этот конверт. Он нашел! Он узнал!

Он изучил содержимое конверта. Ровный, белый, невзрачный. Как и любой другой из тех, что он раньше видел на отцовском столе. Он осмотрел стол, открытые ящики, и перебрал стопку конвертов. Он сравнил их с опечатанными конвертами. Они были одинаковы. Это было легко…

Мотор косилки внезапно умер: пустота зависла в воздухе. Но Адам слишком многое нашел, чтобы так просто остановиться. Отец мог зайти в дом, чтобы открыть бутылку пива или просто отдохнуть. Он быстро открыл этот опечатанный конверт и достал содержимое. Это было свидетельство о рождении – все правильно. Подпись и печать все того же Тобиаса Симпсона, Городского Клерка, Ревлингс, и его Личного Секретаря. Во-первых, Адам думал, что это был дубликат его собственного, потому что здесь было его имя: Адам Дэвид Фермер. Но вот дата была другая – 14 июля. Год был правильным, так же как и в первом его свидетельстве. Но были два свидетельства о рождении и два Дня Рождения. Сумасшествие, он подумал, что он родился дважды! И его пальцы задрожали. Он просто швырнул свидетельство туда, где лежал конверт. Язык высох, когда он пытался его заклеить. Руки колотились. Он вложил все в ящик и повернул ключ в замке. Когда возвращал ключи на стол, то он слышал шаги приближающегося к двери отца. Он спустился вниз и спрятался в подвале после той жуткой паузы.

Т: И что ты с этим делал?

А: Ничего. А что я мог. Я думал, что это ошибка, и, что когда мы уехали из Ревлингса, отец оформил эти свидетельства о рождении – мы нуждались в них, куда бы мы не перебрались. И еще я подумал, что городской клерк, Тобиас Симпсон сделал ошибку. Написал неправильно дату. И очевидно отец этого не обнаружил. А потом клерк прислал ему исправленное свидетельство.

Т: Но твоя реакция? Ты дрожал, был в шоке, и у тебя был неприятный осадок. Ты прятался в подвале.

(пауза 8 секунд)

А: Это была моя первая реакция. Затем я себя контролировал и старался вести себя гибко во всех такого рода ситуациях. Все это легко объяснялось. Но…

Т: Но что?

А: Но я удивился. Почему он держал свидетельство, если оно с неправильной датой? И почему оно было запечатано?

Т: Что ты с этим делал?

(пауза 5 секунд)

А Я устал. Болит голова.

Т: Что ты с этим делал?

А: Я не могу вспомнить. Все размыто.

Т: Что ты с этим делал?

(пауза 6 секунд)

А: Ничего…

Но все-таки он что-то предпринимал. Он стал шпионом, секретным агентом в собственном доме, подслушивающим из-за двери телефонные разговоры и беседы родителей. Он стал наблюдательным и подозревающим все, что только можно.

- Что-то не так? Чувствуешь себя нехорошо? - спрашивала мать. Она всегда заботилась о нем, беспокоилась и волновалась. Она была внимательна к нему и ни в чем ему не отказывала.

- Я в порядке, Мом, - отвечал он.

Но он изучал мать. Она была так сладка и невинна, что он чувствовал вину за все свои сомнения. Его удивляло, что все, что знала, она глубоко прятала в темных глубинах своего сознания – все то, что делало ее печальной, что на протяжении целого дня могло держать ее у себя комнате, что заточало ее в доме чуть ли не навсегда. Она редко могла рискнуть появиться где-либо на людях. А отец – что об отце? О его повседневной одежде, костюме и плаще, его утренней газете. Что за секреты таились у него в голове? «Или я все драматизирую?» - удивлялся Адам. Он хотел стать писателем, переносить драму на бумагу. Мог ли он реально произвести волшебство, удовлетворив свою литературную жажду, найти все там, где оно, может быть, и не существовало?

Хотя Эмми была самой главной персоной в его жизни, он не делился с ней сомнениями, которые изо дня в день будоражили его. Он сожалел о том, что она смеялась над ним, также как и над всем, что ее окружало. Ему было нелегко унижаться перед ней. Но она была шумом, блеском и весельем, вошедшим в его жизнь, и он не хотел все это потерять. Вот почему он так покорялся ей, участвуя в «Номере», сопровождая ее в их забавных, но иногда жутких прогулках между витрин «A&P.» и по улицам города в День Святого Инна, когда он думал о разговоре с ней, о чем-то волнующем его и вызывающем ее бурную реакцию. Эмми, она никогда не говорила что-либо серьезное. Он отклонялся от темы разговора и сохранял спокойствие, и просто пытал спокойствием, продолжая шпионить, следить, наблюдать…