Его лицо всё ещё горело, пока он продолжал смотреть на неё. Она ещё не знала о его присутствии, или если даже знала, то притворялась, что не видела, как он вошёл в автобус. Один маленький мальчик помахал ему рукой. Тот, у которого не было зуба. Миро ему не ответил. Помахать ребенку ему показалось бы смешным. Пускай эта девчонка будет с ними говорить и махать им рукой. В этом заключалась её работа. Мальчик продолжал искать контакт с Миро. Кет снова посмотрела на него, и Миро на её лице не нашел и капли гнева. Было бы хуже, если б она вела себя так, словно его не было вообще, словно он был невидимым или прозрачным. Ребёнок снова помахал ему и крикнул: «Хай!», - на этот раз ярко и улыбаясь. Девушка сказала: «Он симпатизирует тебе. Почему ты не махнёшь ему в ответ?»
Миро смутился, его лицо налилось жаром больше чем когда-либо, пульс загромыхал в его висках. Он неуклюже помахал ребенку рукой, и его голос странно крякнул: «Привет…» Он хотел, чтобы его голос зазвучал сильно и уверенно, но тот подвёл его, внезапно оказавшись слишком высоким и фальшивым. Его лицо теперь стало алым, и Миро отвернулся. Он натянул на голову маску. Он снова стал пялиться в разрез на лобовом стекле, будто бы изучает происходящее снаружи. Он был озадачен и изумлен, но какая-то малость в нём налилась приятным теплом. Эта девушка с ним заговорила безо всякой злости и гнева. И теперь он мог с удовольствием вспомнить её нагое тело, вид которого наполнил его теплом, чего прежде он ещё не знал.
Раймонд был хорошим мальчиком. Он всегда делал лишь то, что ему велела мама. Он любил маму. Она была красивой и всегда хорошо пахла. Она покупала ему игрушки и игры, но она не портила его. Его портил отец. Или пытался портить. Отца он любил так же, как и мать, но, конечно же, по-другому. Иногда, это озадачивало Раймонда. Ему нравилось обнимать мать и прижиматься лицом к её шее. Но также он любил сидеть вместе с отцом на стуле. Он мог тихо сидеть рядом, в то время как его отец смотрел по телевизору очередную игру «Ред-Сокс». Запах отца ему тоже нравился. Если мать пахла приятно, как её духи, то у его отца был запах свежего воздуха, такой же, как и у дров, сложенных возле камина.
У матери Раймонда были седые волосы, а его отец был лысым. Он слышал, как они говорили: «Раймонд – поздний ребёнок». И он начинал волноваться, когда слышал, как родители кому-нибудь об этом говорили. Он знал, что означало это «поздний». Это означало, что не вовремя. Опаздывать было не хорошо. «Поторапливайся, мы опаздываем…» - его отец мог сказать матери, или нянька могла сказать его родителям: «Если вы опаздываете, то уж заплатите за лишний час». И однажды они куда-то ехали на машине, и отец сказал: «Теперь мы не опоздали», или мать, звоня отцу по телефону, могла ему сказать: «Не задерживайся». Иногда, ночью, лёжа с открытыми глазами Раймонд подолгу размышлял, почему он поздний, почему, когда они были у кого-то в гостях, кто-то сказал: «…поздний ребёнок – это такая радость для родителей». Раймонд не знал, что такое радость, а лишь то, что предполагает «поздний». Он начал плакать, и у него заболел живот. Он старался делать всё, чтобы мама и папа могли гордиться им, чтобы как-то восполнить пробел, стоящий за словом «поздний». В его комнате всегда было чисто и опрятно. Он старательно мыл перед едой руки, не суетился, не нервничал и не волновался, и никогда не ел сладостей, кроме как по особому случаю.
Теперь в автобусе, Раймонд ни о чём не волновался. Он боялся людей в масках. Он боялся, что они узнают, что он поздний ребёнок. Он был рад, что с ним в автобусе была эта девушка, которая иногда приходила к нему. Она напоминала ему мать даже притом, что волосы у неё были совсем не седые. Её звали Кет, и ему нравилось ее имя. Она сказала ему, что он сможет в чём-нибудь ей помочь. Так же, как иногда он помогал отцу приносить дрова для камина. Все довольны, когда им помогают. И ему хотелось помочь Кет.
И ожидая момента, когда он сможет ей помочь, он закрывал глаза.
Но не всегда.
Иногда он их открывал.
То один, то другой.
Иногда сразу оба, но ненадолго, чтобы никто не заметил, особенно те плохие люди. Они могут рассердиться за то, что он не съел конфету. И это будет также плохо, как если станет известно, что он поздний ребёнок.
Наконец, Арткинпозвал к себе Миро.
Антибэ поднялся в автобус и кивнул головой в сторону фургона.
Антибэ говорил редко, но когда он это делал, то его голос был хриплым, рычащим, будто говорить ему было трудно.
Читать дальше