Никколо Амманити - Я заберу тебя с собой

— Вас ждет долгий вечер, сегодня мы будем вручать премии лучшим на телевидении, — говорила ведущая. Блондинка с улыбкой в тридцать два сверкающих зуба. Рядом с ней стоял упитанный кавалер, тоже довольно улыбавшийся.

Камера пробежала по первым рядам зала. Бесчисленные женщины. Куча звезд разной величины. Даже пара голливудских актеров и несколько иностранных певцов.

— Прежде всего нужно упомянуть, — продолжала ведущая, — нашего замечательного спонсора, благодаря которому состоялся наш вечер. — Аплодисменты. — «Синтезис»! Часы, которые знают, что такое время.

Камера взлетела вверх, оставив внизу блондинку и сцену, и спланировала точно над головами вип-гостей, взяв в кадр запястье с великолепными спортивными часами «Синтезис». Рука, на запястье которой красовались часы, тискала женскую ногу в чулке с ажурной резинкой. Затем камера поднялась, показывая лица этих людей.

— Эрика! Мантовани! — пролепетал Грациано.

На Эрике было открытое голубое атласное платье. Ее волосы были небрежно собраны, несколько спадающих прядей подчеркивали длинную шею. Рядом с ней сидел Мантовани в смокинге. Белобрысый, большеносый, в круглых очках и с ухмылкой сытой свиньи. И он все еще сжимал бедро Эрики. Словно она принадлежала ему. Типичный жест самца, только что совокупившегося и теперь положившего лапу на свою собственность.

— А сейчас немного рекламы! — объявила ведущая.

Реклама подгузников «Памперс».

— Я тебе твою руку в жопу засуну, ублюдок, — вскипел Грациано, оскалившись.

— Ээээээикаа? — спросила синьора Билья.

Грациано не удостоил ее ответом, взял телефон и заперся в комнате.

Он набрал номер со скоростью света. Он хотел оставить сообщение простое и ясное: «Я тебя убью, проблядь!»

— Алло, Мариапия? Ты меня видела? Ну как тебе мое платье? — послышался голос Эрики.

Грациано потерял дар речи.

— Алло!? Алло!? Мариапия, это ты?

Грациано пришел в себя.

— Я не Мариапия. Я Грациано. Я тебя… — Потом он решил, что лучше сделать вид, будто он ничего не знает. — Где ты? — Он старался говорить непринужденно.

— Грациано?.. — Эрика удивилась, но потом, кажется, обрадовалась. — Грациано! Как я рада тебя слышать!

— Где ты? — холодно переспросил он.

— У меня для тебя прекрасные новости. Я могу тебе перезвонить попозже?

— Нет, не можешь, я в дороге и у меня телефон разряжается.

— Завтра утром?

— Нет, говори сейчас.

— Ладно. Но я не могу долго разговаривать. — Тон ее внезапно изменился, стал из радостного раздраженным, но тут же сделался снова радостным, очень радостным. — Меня взяли! Все еще не могу поверить. Меня взяли после пробы. Я прошла пробы и уже почти уходила домой, когда приехал Андреа…

— Какой Андреа?

— Андреа Мантовани! Андреа меня увидел и сказал: «Мы должны попробовать эту девушку, кажется, у нее подходящие данные». Он так сказал. В общем, я прошла пробы второй раз. Прочитала текст и станцевала, и меня взяли. Грациано, я вне себя от счастья! МЕНЯ ВЗЯЛИ! ТЫ ПОНИМАЕШЬ? МЕНЯ ВЗЯЛИ СТАТИСТКОЙ В ШОУ «НЕ РОЙ ДРУГОМУ ЯМУ»!

— А-а. — Грациано был холоден, как мороженая треска.

— Ты не рад?

— Очень рад. Когда ты приедешь?

— Не знаю… Завтра мы начинаем съемки… Скоро… Я надеюсь.

— Я тут все устроил. Мы тебя ждем. Моя мать готовит, а я сообщил друзьям новость…

— Какую новость?

— Что мы женимся.

— Слушай, мы можем завтра об этом поговорить? Реклама заканчивается. Я не могу больше разговаривать.

— Ты не хочешь больше выходить за меня замуж?

В боку легонько кольнуло.

— Мы можем обсудить это завтра?

И тут, наконец, ярость Грациано дошла до предела и хлынула через край. Ее хватило бы на целый олимпийский бассейн. Он горячился больше, чем жеребец на скачках, злился сильнее, чем гонщик, который выигрывал чемпионат мира, а у него на последнем повороте заглох мотор, чем аспирант, которому его девушка по ошибке стерла из компьютера файл с диссертацией, чем пациент, которому по ошибке удалили почку.

Он был вне себя.

— Дрянь! Потаскуха! Думаешь, я тебя не видел по телевизору? С этим пидором Мантовани среди сборища придурков. Ты говорила, что приедешь. А сама пошла трахаться с этим пидором. Шлюха! Он только за это тебя взял, дура! Вот увидишь, ничего у тебя не выйдет. Ты перед камерой держаться не умеешь, ты умеешь только в рот брать.

С той стороны наступила тишина.

Грациано позволил себе улыбнуться. Он ее уел.

Но ответ был жестоким, как ураган на Карибах.