Роберт Кормер - Среди ночи

Городское управление Викбурга».

Газета дрожала в его руках.

Когда он был дома один, он услышал, как о заднюю дверь ударилась газета. Каждый день, объезжая на велосипеде несколько кварталов их района, мальчишка-доставщик подбрасывал газеты под двери домов.

Он занес газету в дом. Его глаза пробежались по заголовкам. И он себе сказал: «Не прятаться же от газет до конца своих дней?» Напряженно просматривая главную страницу, он почувствовал облегчение, когда обнаружил, что на ней нет ни одной статьи про «Глобус». То же самое оказалось и на второй странице. Он заглянул на спортивную страницу, но и там не было ничего интересного. Его не интересовали ни «Келтис», ни «Браинс». Они вдвоем с отцом любили бейсбол и вместе часто смотрели по телевизору игру «Ред-Сокс». Он пробежал глазами все полосы газеты без какого-либо энтузиазма. В эти дни он не испытывал энтузиазм ровным счетом ни к чему.

Он просто полюбопытствовал, заглянув на страничку редактора, хотя он иногда рассматривал политические карикатуры или заставлял себя прочитать что-нибудь на передовице. «Ты должен знать обо всем, что происходит в твоей стране, и газета — лучший способ это сделать», — говорил ему отец. Он старательно просмотрел все, что было на главной странице, прочитав о расточительстве в водном хозяйстве, и его глаза остановились на письме редактору в самом низу, зацепившись за небольшой заголовок: «Дело закрыто».

Прочитав это письмо, он уронил газету на ковер, осознав, что последствия трагедии останутся с ним навсегда, и ему придется жить с ними до конца своих дней. Они будут напоминать о себе, будто кубик льда, который, находясь внутри него, не растает никогда.

В первый день в школе после его долгого отсутствия Джон-Пол был рад увидеть огромную толпу. Коридоры были переполнены спешащими учениками. Никто не обращал на него внимания. Вспоминая фотографии в газете, он пытался быть незаметным, желая вообще быть невидимкой. Он смешивался с толпой, чтобы никто не обратил на него внимание, и старался ни с кем не встречаться взглядом, будь то ученик или учитель.

Он вошел в класс лишь перед самым звонком, и тут же в него впились глаза всех сидящих в классе. Он сел в предпоследнем ряду около окна. Ему показалось, что письмо редактору было отправлено родителями кого-нибудь из его одноклассников.

Положив на стол указку, Мистер Стейн сказал: «Мы рады, что ты снова с нами, Джон-Пол», — затем, пробежавшись глазами по всем сидящим в классе, он с настойчивостью в голосе добавил: «Не так ли, класс?»

«Да», — загалдели все сидящие в классном помещении, зачем последовало дружеское шевеление.

Как только прозвучал звонок, обозначивший начало урока Джон-Пол вдруг сильно покраснел от признательности и от смущения.

Как обычно, он не старался первым поднять руку, чтобы ответить. Кто-то из одноклассников, встретившись с ним взглядом, мог ему кивнуть, и в этом не наблюдалось ни какой враждебности или предосуждения, будто произошедшей трагедии еще не было. Когда он шел по коридору после урока истории Америки, один незнакомый ему парень хлопнул его по плечу и сказал: «Я рад, что ты в порядке».

Вдруг оцепенев, он почувствовал, как вспотела его ладонь. Он заставил себя ответить: «Спасибо».

Он еще раз оцепенел, когда, в одиночку сидя за столом во время перерыва на завтрак, он вдруг увидел девушку со светлыми волосами — одну из тех, что помогали ему в тот день в театре. Он оторвался от тарелки с неаппетитным гамбургером (никакая еда не пробуждала в нем аппетит) и понял, что она направляется именно к нему. Ее глаза смотрели прямо на него, ее длинные, белые волосы ровным водопадом ложились на ее плечи.

Он встал, чтобы ее поприветствовать.

Она улыбнулась. Улыбнулись ее губы и ее карие глаза — глаза, которые казались полной противоположностью ее чистой коже и ее светлым волосам.

— Спасибо, за то, что ответил на мое письмо, — сказала она.

Он почувствовал, как его рот открылся от удивления, и не закрылся, будто челюсть заклинило.

Он написал ответ Нине Ситрон, а не девушке, имя которой он не знал.

— Ты меня помнишь? — спросила она. — Ты многое должен был понять из письма. Я — Нина Ситрон, из театра…

— Нина Ситрон? — запнулся он на ее имени и почувствовал себя неловко.

— Да.

— Но…

— Но что?

— Ты писала, что я был очень добр и заботлив в тот день…

— О, да, конечно. Я была в ужасе. Мои родители никогда не позволяли мне работать, что-нибудь делать… и со всеми этими детьми… я очень сильно переживала…